Антонина пекла блины. Румяные мучные солнышки ложились ровной стопкой на любимую тарелку. Было бы неплохо вечерком соседей позвать. Баньку истопить. Давно не общались. С позавчерашнего утра.
Уж не один десяток лет жили Фокины и Рогозины дружно и весело. Небольшой домик на двух хозяев, два огорода без разделительного забора, чуть ли не общее рогато-хрюкальное хозяйство. Детей вместе выучили, не одну свадьбу сыграли, внуков теперь вместе любят. Помощь по хозяйству. Если Антонина вдруг занеможет, Наталья Сергеевна обязательно и коров подоит, и огород польет. И наоборот. Совместная прополка картошки всегда под разговоры и по очереди. Сначала обе хозяйки у Фокиных спины гнут, потом обе у Рогозиных. Да и мужики, как обычно, не разлей вода. В общем – одна семья. Их в селе так и звали – Рогокины.
Лето на дворе. Конец июня. Первые огурцы, зелень молодая, ягодки.
Окрошка уже готова. Блины, варенье из собранной утром клубники. Антонина улыбалась в предвкушении. Но хозяйка даже не предполагала, что позвать соседей придется много раньше, чем хотелось.
А началось все после обеда.
Дверь отворилась, и в кухню ввалился муж. Руки его почти по локоть вымазаны чем-то черным. Еще утром чистые шорты тоже были перепачканы, растянутая когда-то белая майка болталась, перекинутая через шею. Все понятно, опять машину чинил.
— Ва-а-ась – ну ты опять? – Антонина схватилась руками за щеки и закачала головой, — ну, я же тебе тряпку в обтир дала. Что ж ты об майку руки-то вытираешь?
— Чё те майка? Чё майка? Трындец вон пришел! – в ответ ей чуть ли не закричал Василий. Он прошлепал грязными босыми ногами к раковине, включил кран и, наполнив кружку холодной водой, впился в нее сухими губами. Жена замерла в ожидании. Что же случилось?
— Трындец вон пришел! – напившись, повторил Василий, и демонстративно развел ладони в стороны, — съездили в Магнитогорск тебе за тряпками.
— Да что случилось-то?
— Трындец случился! Утки карбюратор сожрали!..
Антонина всей своей массой рухнула на табуретку, стоявшую у ее ног. Ее натруженные ладони соединились в замок и опустились на передник.
— Как сожрали?
— Ну, чё как? Я его разобрал. Ну, карбюратор. Ну, промыл его. Ну, и разложил его по частичкам на полотенце у забора на солнышке. А они пришли и сожрали.
— Да ладно!
— Ну да! – Василий снова наполнил кружку.
— Утки-то Фокиных?
— Дык! А чьи же еще-то? Только они тут я пасутся.
— И что теперь делать?
Муж выкатил глаза и, вжав голову в плечи, отрицательно покачал ею. Снова развел руки в стороны. Жена вразумительного ответа не дождалась.
Антонина вздохнула, встала с табуретки и твердым кулаком забарабанила в стену над газовой плитой, на которой в сковородках догорали блины. Сизый дым уже наполнил маленькую кухню. Забыв про блины, Антонина побежала во двор. Василий кинулся к плите спасать сковородки.
— Сергеевна-а-а-аа! – на бегу кричала Антонина. – Сергеевна, ты дома?
На стук в стену выбежала и Сергеевна. Соседки всегда таким образом звали друг друга во двор. Мало ли что случится. Когда новость какую сообщить надо, когда соли попросить, а когда и к чаю позвать, посплетничать.
— Что случилось-то? – Наталья уже бежала навстречу.
— Загоняй уток своих скорей!
— Зачем это?
— Загоняй скорей, потом объясню.
— Мишк, загоняй уток! – скомандовала Наталья мужу и побежала за ворота. Антонина помчалась вслед.
Михаил Фокин почесал затылок. Он и не торопился спасать мир. После затылка под натиском мужских ногтей оказалась правая ягодица.
— Так что случилось-то? – Уже Наталья жаждала ответа.
— Да мой прилетел, сказал, что твои утки его карбюратор сожрали.
— Чё-о-о? – остановилась Наталья. – Эт как?
— Ну, как? Вон видишь полотенце у забора? Так он его разобрал, чечки промыл и сохнуть разложил, бл… — Антонина чуть сдержалась, чтоб не выругаться, притопнула и продолжила, — на солнышке.
И вот этот довесок «На солнышке» был настолько тяжелым и ядовитым, что вопросов больше не было. Наталья стесняться не стала. Трехэтажный отборный сленг точно передал все ее чувства и пожелания.
Через десять минут все птицы были в утятнике.
— А где у нас мужики-то? – вдруг спохватились женщины.
— Ах! – всплеснула руками Антонина. – Блины же!
Теперь женщины бежали уже на кухню, где Василий с Михаилом махали грязными майками, выгоняя сизый дым в открытое окно. Свободный выдох и чувство облегчения. Пожара не случилось. Но осадок на сердце остался. Осадок от того, что из-за уток отменяется поездка в город. А так мечталось! Деньги на базар Антонина откладывала полгода. Ей так хотелось купить в городе пальто и сапожки. Да и так, по мелочам. А тут. Съездили!
Вечера ждать не стали. На стол накрыли быстро. Пока мужики руки отмывали и переодевались в чистое, женщины выставили на стол и блины, и окрошку. Наталья салат нарезала. Потом Михаил сбегал домой, принес из погреба самогоночку. Жены запротестовали, но их неуверенный запрет был твердо аннулирован:
— Надо! Надо карбюратор помянуть…
Василий вздохнул, повесил голову на грудь, чуть не заплакал. Сели за стол.
— Эх, Васька! – заворчала Антонина, — как же ты не уследил? Ты хоть помнишь, какие утки сожрали?
— Да все они одинаковые. Все синей буквой Ф меченые. Все в синих очках ходят. Кто только догадался их так разрисовать?
Михаил откупорил бутылку, разлил горячительное в четыре рюмки. Замер, посмотрел на стол, потом на Василия. Снова на стол. Встал и достал из шкафчика граненый стакан. Женщины даже чихнуть не успели, как он перелил самогон из одной рюмки в стакан и долил до края.
— На, Вась. Это тебе. Обезболивающее. Тонька бить будет.
— Как же теперь в город ехать? – скулила Антонина и даже не пыталась обижать мужа.
— Значит, никак! – Муж опрокинул в себя стакан и не поморщился. Он был рад, в город он ездить не любил. Тем более в магазины и по базарам. Все разобрали рюмки и тоже помянули карбюратор.
— Скоро грибы пойдут, – выдохнула Наталья, — в лес бы…
— Вась, а сколько новый карбюратор стоит? – Антонина сменила тон.
— Мулюён!
— Сколько?
— Да где ты его купишь? Одни иномарки кругом. Двадцать первый век на дворе.
— Что, совсем нигде не продают?
— Да такие машины и не делают уже полвека. Это же Москвич! Это же четыреста восьмой! Это же раритет! – гордо заявил Василий, указывая перстом куда-то в потолок.
Михаил убрал стакан и снова разлил всем в рюмки. Все выпили.
Белый четыреста восьмой Москвич стоял мордой к воротам с задранным капотом и ждал хозяина. В его фарах была грусть. Он, прожив долгую жизнь стального коня, понимал, что, возможно, уже в ближайшие дни будет списан на свалку или в лучшем случае разобран на части. Его хозяйка тоже не желала автомобилю такой участи:
— Хорошо, что уток загнали. Может, завтра в помете поищем?
— Ага! Иди ищи! – скривился Василий. – Ты биологию учила в школе? Или первый день в селе живешь? Они же камушки и прочую твердую мелочь для пищеварения глотают. У них же зубов-то нет! Вот камушки в их желудках пищу и перетирают. Всегда! До утиной смерти!
— Зачем тогда мы их загоняли?
— Вот уж не знаю, зачем ты утиную погоню затеяла.
Первая бутылка кончилась быстро. Принесли вторую, дорезали салат, достали сало. Красота. Ужин удался.
В девять часов вечера пошли доить коров и кормить скотину. Каждый в свою стайку. Не то что навеселе, а даже пьяненькие. Хохотали по поводу и без.
Во время дойки Антонину осенила мысль, и она заорала на всю стайку:
— Ва-а-а-ась!!! Ва-а-а-ась!!! Васи-и-или-и-ий!
Корова испугалась, дернулась, чуть не опрокинув ведро. Василий прибежал, как на пожар. Глаза круглые, волосы взъерошенные, майка опять грязная.
— Вась, а где у тебя в гараже магнит был? Большой такой. Ты в позапрошлое лето у кого-то выменял.
— Гы! – оскалился Василий, – а в город-то хочется…
— Да при чем тут город? Грибы вон скоро пойдут. Да и как в хозяйстве без лошади-то? Магнит-то где?
— Ну, там он лежит. Где положил, там и лежит. А зачем тебе?
— Так это. Карбюратор металлический? Металлический. Значит, магнитить должен. Будем уток магнитом проверять.
— Вот за что я люблю тебя, Тонька, так ты просто умница! – кинулся обнимать жену Василий и чуть не уронил ее под корову. Корова опять дернулась и со всей силы махнула хвостом, угодив как раз Василию в лоб. Антонина расхохоталась и рухнула с маленькой скамеечки, сидя на которой всегда доила свою Марту. Падая, она опрокинула ведро с молоком. Прохохотавшись, Василий побежал за магнитом.
С литром молока и большим круглым магнитным диском пьяные супруги проникли в соседский утятник.
— Ну, давай! Магнить! – скомандовала Антонина.
— Так это! Розетка нужна. Магнит-то электрический.
Антонина быстро сообразила и удалилась. Собрав все удлинители в большую цепь, через несколько минут она прокинула в маленькое окошко под крышей источник электропитания, магнит заработал. Нетерпеливая женщина ворвалась в утятник, запнулась и упала у входа, опрокинув ведро с молоком. Ведро загремело. На звон прибежали пьяные хозяева Фокины.
— Чёй-то вы тут делаете?
— Проводим магнитное обследование домашних уток на предмет наличия карбюраторных деталей в желудке! – гордо заявил Василий и закончил высказывание громким «Ик!». Антонина хватала по одной утке, кверху лапками подносила под магнит и отпускала. Удивительно, но ни одна утка к магниту не прилипала. Утки падали, орали во всю глотку, хлопали крыльями и старались разбежаться кто куда может. Поднялась суматоха! Хозяева подхватили идею и тоже стали носиться по утятнику и ловить птиц. Утки путались, и, пока одни сидели, забившись под корыто с водой или еще куда, другие проверялись многократно.
— Сто-о-оп! – вдруг закричал Михаил. Секунда и замолчали даже птицы. – Стоп, ребята. Так ведь в карбюраторе же не все детали металлические! Это винтики и пружинки будут магнититься, а жиклеры-то нет!
— Ик! – это был Василий. – А что ты думаешь? Они там, у полотенца, сортировали что ли что жрать, что не жрать? Продолжаем, девочки!
Все снова закрутилось. Винтики и пружинки не находились. Женский смех и команды Василия, обильно разбавленные сельским сленгом, веселили всех соседей.
— Эту проверь!
— Теперь эту!
— Да проверял я эту, я запомнил ее. Хромая она!
— Сам ты хромой!
— Одноглазую я уже шесть раз проверял.
— Сто-о-оп!
В дверях стоял Михаил. В растянутой майке, приспущенных на бедра цветных шортах «А-ля-пляж», в огромных наушниках. В руках он держал металлоискатель. Прогремел взрыв хохота.
— Ну, Мишка! Ты гений!
— Конечно, гений! Вы что? С ума все посходили? Какой магнит? Утки же толстые! Идите лучше в баню!
Сказанного было достаточно. Короткое указание пути следования было актуально во всех смыслах сказанного. Михаил начал исследование уток в поисках карбюраторных винтиков, а Василий с женщинами побрели за полотенцами.
Если бы их кто видел в этот момент! Лохматые. Перепачканые в помете. Навеселе. Но гордые и довольные.
В утятнике наедине с переруганными птицами остался один Михаил. Через несколько минут он вышел, гордо держа в руках селезня. Голову селезню он свернул сразу. Бездыханная бедная птичка спаслась от пыток, приняв смерть. Овдовевший птичий гарем в утятнике громко оплакивал мужа. Охотник протянул мертвую птицу жене:
— Вот эта гадина! Потроши. Ща я из бани кипяток принесу.
Через сорок минут голая птичья тушка уже томилась в духовом шкафу, обещая славную закуску к очередной бутылочке. Сразу скажу, в ее потрохах нашелся один только винтик, что порадовало хозяев. Им уже было неважно, что карбюратор восстановлению не подлежит. Важно, что все же утки умеют клевать все что угодно.
Вечернее застолье после бани с уткой во главе стола было не менее веселым. И в карты поиграли, и песни под баян попели, и поплясали. И даже узнали, где это Михаил сумел раздобыть это чудо техники – металлоискатель.
— Да вспомнил, что Иваныч хвастал. Зять ему откуда-то притащил. И электромагнит оттуда же.
— Какой Иваныч? – интересовались женщины. – Уж не тот ли, что в прошлом месяце свою семерку в гаражную калитку загонял?
— То-о-от!!! – зычно хором заржали мужики, и веселье продолжилось.
Вставать утром было тяжело. Антонина первая открыла глаза и собралась с силами. Шесть утра. Пора за скотиной ухаживать. Доспать можно и позже.
Вот елки-палки! Что же вчера творилось-то? Вот придурки! Что только пьяным в голову не взбредёт? Ох, стыдоба-стыдобища! Небось, все село смеялось над нами. А! Плевать! Им-то всем слабо!
Хозяйка встала и пошлепала на кухню ставить чайник. В коридоре на тумбочке у зеркала она увидела бумажный сверток, подняла его. Тяжелый. Развернула и села на тумбочку.
В бумагу аккуратно был завернут новый карбюратор.
— Откуда? – никого спросила женщина.
Только после обеда выспавшийся Михаил вспомнил, что накануне карбюратор вместе с металлоискателем презентовал ему Иваныч. Тот самый Иваныч. У него когда-то тоже был Москвич-408. Москвича уж нет, а новенький карбюратор мешался на полочках в гараже много лет. Теперь вот понадобился.