Встреча одноклассников

Все действующие лица имеют собирательный образ.
Любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

Ирина Васильевна стояла у окна и наблюдала за молодыми мамочками, расположившимися на старой лавочке под огромными цветущими яблонями.

Это место пользовалось популярностью. Днём здесь сидели мамы с колясками, а по вечерам приходили посплетничать бабушки из ближайших домов. Когда-то бывший директор школы перед уходом на пенсию решил организовать этот небольшой дворик для отдыха и в один из весенних субботников привёз саженцы яблонь и махровой сирени. Сам же и посадил первый куст сирени, учителя и дети поддержали. Руководитель шефствующей организации, увидев такое оживление в школьном дворе, распорядился завезти в школу добрую партию сосновых досок, и работа закипела. Все выпускники-мальчишки пришли на помощь учителю трудов, дружно сколотили несколько лавочек и пару песочниц.

Были же времена! Были шефы, готовые поддержать школу. Были интересующиеся мальчишки и девчонки. Была какая-то сплочённость. Не то, что сейчас. Все с головой утонули в бегах за подработкой, в кредитах, в проблемах. Дети толстели у компьютеров, а мамочки, гуляя с колясками, тыкали пальцами мобильные телефоны.

Казалось, эти лавочки под цветущими яблонями остались единственным тёплым островком в посёлке, где ещё можно было увидеть жизнь.

Весна. В открытые окна врывался лёгкий майский пропитанный свежестью ветерок, птичье щебетание вместо музыки заполняло класс, солнечные лучи растекались по партам.

Ирина Васильевна любила это время года. Как-то было заведено, что все её ученики устраивали вечер встречи именно в это цветущее время года, как раз за неделю до последнего звонка. Вот и сегодня она ждала своих ребят, своих озорников. Тот дружный одиннадцатый класс. Почему-то именно этот выпуск 1993 года стал для неё самым-самым. Нет, не успешным. Он был обычным, но самым родным, самым дружным выпуском.

Прошло уже двадцать шесть лет со дня их последнего звонка, а учительница как будто вживую слышала смех этих девчонок и видела первые робкие поцелуи влюблённых одноклассников.

Сегодня они соберутся в этом классе, за этими нагретыми солнышком партами. Сегодня вспомнят школу, учителей, поделятся своим жизненным опытом, и каждый даст вдоволь насмотреться на себя. Почему они решили собраться именно в этом, а не в прошлом году, оставалось для Ирины Васильевны загадкой. Да и нужна ли отгадка? Важно, что всё же решились, нашли друг друга, созвонились, договорились.

Сердце трепетало от волнения. В любую минуту откроется дверь и войдут её долгожданные ученики.

Но первый ученик вошёл не в дверь. Его лохматая голова неожиданно появилась как раз в том окне, где стояла учительница.

– Казаков! – вскрикнула Ирина Васильевна и взмахнула руками!

– Здрасьте, ИринВасильн! Это Вам – рядом с лохматой головой Казакова появился огромный букет сирени.

– Казаков, ты неисправим! Сколько можно лазить по окнам, ты ведь уже не мальчик.

– Так у меня работа такая, ИринВасильн! Я же пожарный.

– И зачем ты сирень-то ломаешь?

– Так я же этот куст и сажал. Специально для Вас, ИринВасильн!

– Кстати, я белую сирень люблю.

– Да? Вот дурак! Сейчас исправлю! – Казаков положил букет на подоконник и скрылся.

Дверь распахнулась и в класс ввалилась толпа одноклассников. Как обычно, с криками и хохотом. Только это были уже не те ломающиеся подростковые голоса, а громкие мужицкие басы.

– Ох, ребята, как же вы все выросли! – только и прошептала Ирина Васильевна. Одноклассники дружно обступили её и стали обнимать по очереди. А она, всё такая же хрупкая, но уже седая, поглаживала «мальчиков» и «девочек» по рукам и сдерживала слёзы.

– Ладно, ребята, рассаживаемся по местам – прозвучал чей-то бас, и все бывшие ученики осторожно протиснулись к партам и стали устраиваться каждый на своём месте.

Какие же парты стали маленькие! А ведь когда-то под ними можно было чуть ли не играть в догонялки, да и коридорчики между рядами, оказывается, не такие уж и широкие. Свежий ремонт, новая доска, новые плакаты с математическими формулами на стенах, свежие пластиковые окна. Новые окна – хорошо, меньше сквозняков. Как же сильно изменился класс. Как же постарела Ирина Васильевна! Как же повзрослели и изменились одноклассники!

– Журнал! – вспомнила учительница. – Наш школьный журнал! Я забыла его в учительской. Кто сбегает?

– Как? У нас сохранился классный журнал?

– А как же! – казалось, добрее улыбки этой хрупкой учительницы и быть не может. – Да, я сохранила ваш последний журнал со всеми вашими двойками за ваш последний год обучения. Серёжа, сбегай, ты ближе всех в двери. Он на моём столе, всё как тогда.

Ближайшая к двери парта чуть дрогнула и из-за парты встал высоченный Серёжа.

– Вот как всегда, Серёжа крайний, – пошутил Сергей и вышел.

Журнал он принёс быстро. Неудивительно, с его-то ногами. Учительница открыла журнал на странице с оценками за алгебру, посмотрела в список учеников, потом на класс, потом снова в список.

– А зачем перекличка? У меня есть предложение. Сначала вы мне зададите вопросы про школу, а потом по очереди, то есть по списку, расскажете о себе. Кто кем стал, осуществились ли ваши планы, мечты? Как раз и опоздавшие подтянутся.

Никто не был против, только и вопросы почему-то никто не задавал.

– Ну, что же! Раз вы молчите, то я начну сама. Только вы не перебивайте, я быстро расскажу. После вашего выпускного мне дали ещё один класс. Потом ещё. И ещё. Сейчас я веду восьмой класс, думаю, это будет последний для меня выпуск.

– Ирина Васильевна, а какой выпуск для Вас самый лучший? – прозвучал басок из середины класса.

– Ну, ребята, дорогие мои, – Ирина Васильевна ненадолго замолчала, вздохнула, – все, конечно. Вы все разные, вас нельзя сравнивать. Ваш любимый директор ушёл на заслуженный отдых через год после вашего выпускного, а теперь директор – ваша учительница по истории. Детей в школе стало намного меньше, чем когда учились вы. И дети эти уже совсем не такие, как вы. Они просто другие. Правда, как и вы, они тоже ездят на всякие олимпиады в район и в область. Успешно там выступают. – Учительница на секунду замолчала, опустила глаза. – Да мне особенно-то и нечего больше рассказывать. Учительский коллектив сильно обновился. Из стариков-то остались я, директор, физрук да ещё полтора землекопа.

– А трудовики наши остались?

– Нет, Сергей Петрович умер в двухтысячном году, а Катерина Ивановна ушла на пенсию нянчить внуков, переехала к детям в Краснодар и присылает оттуда поздравительные открытки на день учителя.

Ирина Васильевна встала, собрала цветы, поставила их в ведёрко с водой. Хорошо, что вспомнила про ведро заранее и приготовила его. Никогда на такие вечера ребята не приходили с пустыми руками. Аккуратно поправляя каждую веточку и цветок, она как будто разговаривала с ними, мысленно прижимала к сердцу и целовала. Она очень любила цветы, особенно белую сирень.

– Ах! Казаков! – вспомнила учительница. – Где же Казаков? Где Антон? Он же уже приходил в окно! Вот сорванец!

– Какой же я сорванец? – ворвался в дверь взлохмаченный Антон Казаков с огромным белым букетом. – Вот! Я за белой сиренью бегал. До маминого сада и обратно! Я же не опоздал? Я же самый первый пришёл. Кстати, я не один. Я тут ещё и Ефремову привёл.

Следом за Казаковым в класс вошла ещё одна одноклассница. Нет, не вошла, а аккуратно внесла свой живот. Все сначала ахнули, а потом захлопали в ладоши. Ну, Машка! Ну, молодец! Какой по счёту-то? Когда рожать-то?

Как только Марию усадили за парту, в класс ввалился ещё один круглый по формам выпускник. Это был Сероп. Он поздоровался, втащил две огромные сумки, достал из сумок несколько бутылок шампанского, стаканчики и уже нарезанные фрукты.

– А это ещё зачем? – засмеялась учительница.

– Как зачем? Это расслабляющее! Это чтоб меньше стеснялись и больше тайн раскрывали, – мужчина поднял вверх короткий толстый палец. Он взял первую бутылку, стал открывать. – Ребята, помогайте!

Все собрались у доски, разлили шампанское, ещё раз пообнимались и выпили. Ещё раз разлили.

– Так, ребята. Ребята!!! Как и договаривались, я подготовил стол в кафе. Сообщаю заранее, к шести вечера все дружненько переползаем туда! Ирина Васильевна, Ваш трон будет во главе стола! Не теряйтесь!

Одноклассники и вправду расслабились. Напряжение очень быстро стекло с плеч каждого и растаяло в выпитом шампанском. Расшумелись, как на перемене. Мужчины даже начали аккуратненько обнимать женщин, задавая вопросы. Похоже, пришла пора наводить дисциплину, что и сделала Ирина Васильевна. Она взяла кусочек мела и несколько раз постучала им по доске, как стучала когда-то, привлекая внимание отвлекающихся двоечников. Одноклассники потихоньку успокоились и вновь расселись по партам.

– Ну что, дети? Давайте проведём классный час. Сегодня у нас тема «Как я провёл эти 26 лет». Садимся все и внимательно слушаем друг друга. Каждый, кого я вызову к доске, рассказывает о себе всё, что считает нужным. Договорились? Таа-а-аак! Первым к доске идёт… По списку у нас первая Андреева Дина.

– Подождите-подождите! – остановил учительницу Казаков. – Ребята, помните наш последний классный час? Самый короткий. Мы провели его как раз перед тем, как идти на торжественную часть последнего звонка. Помните? Тогда каждый из нас написал на листочке свою мечту и запечатал её в конвертик. А я ведь, как староста класса, сохранил наши конверты. Хотите, мы их сегодня вскроем?

– О! Да! Конечно, хотим! – дружно согласились одноклассники.

– Ну, тогда иди, Дина, к доске, я сейчас найду твой конверт. А! Вот он! С красной гвоздичкой, ты её сама нарисовала.

Из-за предпоследней парты встала невысокая женщина, поправила белоснежную шифоновую блузочку и гордо прошагала к доске. Засмущалась, расплываясь в улыбке.

– Что уж сразу Дина-то? Вот она я, – замолчала, улыбнулась, ещё раз поправила блузку, взяла конвертик. – Ух ты! Как сохранился. Да, я сама её рисовала.

– Нет, так не пойдёт! – Сделала ей замечание соседка по парте. – Давай, Дин, по полной. Сначала читай письмо, а потом все по списку. Фамилия, имя, отчество, где училась, чего добилась, с кем женилась и разводилась.

– Ну! – выдохнула женщина. – Хорошо. Читаю.

Дина быстро вскрыла конверт, достала небольшую бумажку.

«Я хочу стать хорошим хирургом, лечить детей. Я буду жить в Челябинске и работать в областной кардиологической больнице»

Учительница улыбнулась:

– Замечательно! Вполне конкретная мечта. А как в жизни? Осуществила?

– Частично. Я, Андреева Дина Юрьевна, после окончания школы поступила в Магнитогорское медицинское училище. Потом уехала в Екатеринбург в медицинский институт. Успешно окончила, прошла все стадии ада, резала лягушек, протыкала попы и вены. Вышла замуж, когда было около тридцати лет, родила двух дочек: Дашку-промокашку и Лизку-капризку, так мы их зовём. Они погодки, ходят в начальную школу. Сейчас мы живём в Иркутской области. Муж Игорь работает в авиации, летает, а я простой лаборант в детской поликлинике. По вечерам иногда бегаю к соседям, кому укол поставить, кого капельницей после запоя промыть, с кем просто по душам поговорить. Всё как-то обыденно. Всё как у всех, наверное.

– Стоп! Капельница после запоя – это, по-твоему, обыденно?

– Ну, как тебе сказать? Это для вас, трезвенников и малопьющих, может, нечто из ряда вон выходящее, аномалия. А для нас, медиков, это вполне обыденно. К сожалению, процент пьющих растёт с каждым годом. И люди всё чаще и глубже впадают в пьяное беспамятство. Это, конечно, печально принимать как факт, но это есть. Давайте не будем о плохом? В общем, у меня всё как у всех: ипотека, автокредит, свекровь.

– Ну, не как у всех, – перебил её мужчина со второй парты. – У меня вот, например, нет свекрови. У меня тёща!

– Елагин, вот дадут тебе слово, похвастаешься тёщей. – На помощь пришла всё та же соседка Дины по парте. – А пока не мешай Динке, ты ей уже в седьмом классе надоел. Мало она тебя портфелем била! Ты бы лучше вопрос какой ей задал.

– Ну, ладно. Вопрос, так вопрос. Дина, а почему ты за меня замуж не пошла?

– А ты лягушек боишься! Ирина Васильевна, я всё рассказала. Можно, я сяду на место?

– Да, конечно. Садись. Следующий по списку у нас Сероп Асканян.

Дина прошла на своё место и тихо шепнула соседке по парте:

– Слушай, если так пойдёт дальше, чувствую, эта шарманка надолго затянется.

– Та ладно тебе! Потерпи немного, самое интересное начнётся вечерком, уже в кафе. Сейчас все будут рассказывать, какие все успешные и счастливые, а потом наружу выползут все тараканы. Вот увидишь.

– Ну, посмотрим-посмотрим.

Сероп сидел за первой партой. Невысокий круглый мужчина с густой щетиной взял свой конверт у Казакова, вскрыл его и вышел к доске. Дорогой лёгкий свитерок ручной работы, аккуратно выглаженные классические брюки, начищенные до блеска ботинки. Всё как полагается преуспевающему армянину-бизнесмену. Сероп начал сразу же, без смущения и без акцента. Да и откуда было взяться этому акценту, если мужчина вырос далеко от родины.

– Ну, в первую очередь, ещё раз приветствую всех. – Сероп прижал правую руку к груди и слегка поклонился. – Теперь читаю. «Мою судьбу уже решили мои родители. Мне суждено продолжить их бизнес. Поэтому я женюсь и буду жарить шашлыки для чужих людей. Мне нравится Тамара из седьмого В класса, она родит мне пятерых детей.»

Прочитав, Сероп посмеялся и продолжил:

– Я Асканян Сероп Зорайрович. Для вас просто Сероп. Для учительницы Серопчик. После школы никуда учиться я не поехал. Поступал, но всё же остался здесь, в посёлке. Вы же знаете, папа уже тогда начал свой бизнес. Вот я стал его правой рукой. Сейчас у меня два кафе здесь, в Межозёрном, и три ресторана в Магнитогорске. Семья у меня тоже есть. Жена-красавица из параллели на три года младше нас, два сына. Старший учится в торгово-экономическим техникуме, младший заканчивает школу. Аболтус! Всё в космонавты рвётся. А я ему говорю, таких не берут в космонавты. А он всё равно. А ещё у нас тоже скоро пополнение ожидается. Дочку Джаниту ждём. Вот-вот уже. Уже жену в больницу вчера увёз. Волнуюсь, ребята! Вдруг у дочки там без меня писюн вырастет? Это же третий сын получится! Я же имя-то для сына не придумал!

Класс рассмеялся, даже кто-то стал утешать Серопа, кто-то предположил рождение двойняшек. Посыпались варианты армянских мужских имён. Поднялся такой шум, что не сразу услышали телефонный звонок. Оказывается чей-то телефон надрывался уже минуты полторы. Наконец-то звонок был услышан:

– Тихо все! Круглова звонит! – закричал один из мужчин, и класс сразу ж переключил внимание на него. Он включил громкую связь.

– Ало! Привет! Петь, ты что трубку-то не берёшь? Я тут звоню-звоню!

Но вместо Петра в ответ ей закричал весь класс.

– Ирка! Привет! Где ты? Почему не приехала? Как ты там? Тихо все! Пусть говорит!

– ОООоооооо!!! Я теперь понимаю, почему Пётр не сразу услышал звонок, – засмеялась Ирина в смартфоне. – Петь, давай, я на вайбер видеозвонок сделаю, возьми ракурс, покажи мне всех.

Через мгновение Пётр стоял уже у доски и поднимал над собой смартфон, на экране которого красовалась Ирина Круглова.

– Я так понимаю, меня как будто вызвали к доске?

– Правильно понимаешь. Ир, а ты узнаёшь этот конверт? – Казаков протянул маленький розовый конвертик поближе к камере айфона.

– Да, там написана моя мечта. Мы писали мечты на последнем звонке. Я даже скажу, что там написано, я помню. Теперь это не тайна и даже не секрет. Я писала, что мечтаю стать художником и выйти замуж за Женьку Трофимова.

– Рассказывай, где ты сейчас, как живёшь?

– А я во Владивостоке сейчас. Небольшая такая командировочка на месяц нарисовалась. Вот, по долгу службы сослали.

– Замужем? Дети?

– Да, замужем, я теперь Серкова. Давно уж. А вот своих детей нет, некогда их делать, – Ирина засмеялась, но смех получился совсем невесёлым. Прозвучала какая-то еле прикрытая боль. Почувствовав это, Пётр быстро сменил тему.

– А где ты работаешь? Где живёшь?

– Мы с мужем и его дочкой живём в Самаре. У нас большая трёхкомнатная квартира, дом за городом купили, моих родителей туда перевезли.

– Так всё же дочка-то есть! – громко отметила Дина с задней парты.

– Это его дочь от первого брака, его первая жена погибла. А работаю я в крупной компании с громким именем «Экспердор». – Выдержав небольшую паузу, Ирина поправила, – нет, не Экс-пердор, а Экспер-дор. Это экспертная организация, мы смотрим качество дорог. Вот сейчас моя команда смотрит, насколько сильно износились дороги во Владивостоке. Потом с Иркутском контракт подписали, потом в Питер полетим, потом ещё в какую-то Тьмутаракань.

– Ой, так ты рядом будешь – снова закричала Дина. – Ты позвони обязательно, мы за тобой приедем, в гости к нам свозим, давно мы с тобой не болтали. У меня к тебе дело важное есть. Тебе понравится!

– Хорошо, договорились.

Ирина ещё что-то хотела рассказать, но увидев в экране своего смартфона весь класс, она расстрогалась и заплакала. Как же не хотелось сейчас всему классу показывать слёзы слабости, но слёзы предательски стекали по округлившимся щекам. И она, не сдерживаясь, почти кричала в класс, – Кристинка, Стешка, какие же вы красивые! Марат, как ты возмужал! Серопчик вообще, смотрю расплылся! Машка, ты че? Опять на сносях?

Досталось всем, Ирина вспомнила каждого одноклассника, каждому сказала какое-то слово приветствия или припомнила какую-то шутку из детства. Пётр пронёс телефон по рядам, чтоб каждый поближе посмотрел на Ирину да и себя показал. Никто и не заметил, что классный руководитель сидела за своим столом и тоже тихо утирала слёзы белоснежным носовым платком. Дождавшись, когда Пётр обойдёт всех, она тихо попросила его:

– Пётр, спроси её, не видела ли она Женю Трофимова.

– Видела, – сухо ответила Ирина и замолчала, словно подбирая слова. – Видела, Ирина Васильевна. В Магадане он.

Весь класс затих в ожидании, что сейчас прозвучит что-то очень неприятное. Ведь каждый знал, что Трофимов Евгений Васильевич сразу же со студенческой скамьи оступился и, как считали многие, загубил свою жизнь. Да и не только свою. Позже кто понаслышке, кто достоверно узнал о каких-то эпизодах его жизни, но о причинах и каких-то мелочах правду знали немногие.

После школы Евгений поступил в один из вузов Челябинска, но не доучился и до экватора, то есть до середины обучения. В общежитии он приглянулся одной девочке, от неё и началась вся беда. Она явилась на день рождения к своей одногруппнице в общагу, где и увидела Евгения. Как бы сильно она не висла на его шее в этот вечер, взаимностью ей он не ответил. Как на неё, такую наглую и избалованную можно было вообще смотреть? Ведь это не его спокойная Ирина.

Так получилось, что эта девочка в тот вечер была изнасилована и сильно избита, а на следствии она перстом указала на Евгения. И никто не смог доказать алиби Жени. Все видели, как она висела на нём, все видели, как она потребовала, чтоб он проводил её до дома, все слышали, как он вернулся и отчитался подруге, что довёл её до двери квартиры. Состоятельные родители девочки подняли на уши всех, кого можно было поднять, адвокаты города отказались защищать парня, и поехал Евгений отбывать срок в недалёкие лагеря. На первом же свидании со своей Ириной он только прокричал ей через толстое стекло: «Ирина, не жди меня! Выходи замуж за кого угодно и забудь меня. Умоляю, не жди!» Мать Евгения, в одиночку воспитавшая единственного сына, умерла от переживаний в первый же год его заключения, поэтому стремления поскорее вернуться на родину у Евгения не было вовсе.

Учитывая статью, жизнь в лагерях оказалась очень несладкой. Как Евгений выстоял, знал только он один. Отмотав срок от звонка до звонка в одиночестве и без мечт, он вышел за забор со справкой об освобождении и пошёл в Челябинск. Он твердо помнил тот дом, тот подъезд, куда в тот злополучный месяц привёл свою обидчицу. Он восемь лет думал о том, как придёт и посмотрит ей в глаза.

Пришёл. Дождался. Она подъехала к подъезду на импортном внедорожнике и прошла мимо его. Она даже не сразу узнала его, когда он одёрнул её за плечо. Потом сгорбилась, заплакала, умоляла не мстить, уверяла, что уже многократно отомщена жизнью. Его взгляд был настолько жёстким, что слова вообще были не нужны. Он отпустил руку с её плеча, оставив на смуглой коже синяки, развернулся и ушёл. Плевать теперь, как она построила свою жизнь. Теперь важно построить свою так, чтоб матери на том свете было не стыдно.

На работу принимать никто не хотел. Ни в Челябинске, ни где-то ещё. На родину возвращаться Евгений не хотел. Но надо было попрощаться с мамой. Евгений пришёл на её маленькую и ухоженную могилу, чтоб попросить прощения за свою молодецкую юридическую безграмотность и беспомощность, за отсутствие снохи и внуков, за весь позор, который ей пришлось отмывать своими слезами. Там-то он и встретил Ирину. Именно она ухаживала за могилой. Именно она заняла ему немалую сумму на дорогу до Магадана.

Почему именно Магадан? А почему нет? Говорят, там много таких одиночек. Говорят, там много работы, там можно как-то устроиться. Дома никто не ждёт. Надо уходить подальше от плохой жизни. Подальше от прошлого. Знать бы ещё, как выселить это прошлое из головы, из сердца. Евгений медленно прогулялся по посёлку мимо родного дома, мимо школы и поехал автостопом в Магадан. Оказывается, так тоже можно. Челябинск – Курган – Омск – Новосибирск – Кемерово – Красноярск – Иркутск – Улан-Удэ – Чита – Тында и далее по трассам «Лена» и «Колыма» до Магадана. Пять тысяч километров через тайгу и болота, пешком и с дальнобоем. Искал помощи у одних, помогал другим, знакомился с людьми и новой жизнью через их рассказы, расставался, шёл в новую для него жизнь. Дошёл.

– А что вы все притихли? – прервала тишину Ирина с экрана смартфона. – Всё у Жени нормально! Устроился в какую-то золотодобывающую компанию, дорос уже до руководящих должностей, женился. Всё хорошо! И неплохо там вовсе в этом Магадане. Я сама видела! Дороги там хорошие, дома тёплые, да и нет в этом городе таких морозов, как вам рассказывают все. Это в Оймяконе холодно, а в Магадане минус тридцать – это аномалия. И зэки по улицам там не ходят, закрыли там все тюрьмы, одна только осталась, и та маленькая. Дорого там содержать всё это хозяйство. И медведи там по улицам тоже не ходят. А Женя? Женя молодец! Выглядит он очень хорошо! Не толстый, не тонкий, вполне аппетитный. Здоровый, улыбчивый мужчина. А приехать не смог, на прошлой неделе у них сын родился. Да и стесняется он своего прошлого. Это он мне по секрету признался.

Учительница громко вздохнула, будто стряхнула с плеч какой-то тяжкий грех.

– Ну, что же! Отличная новость, Ирочка! Спасибо тебе что про себя и про Женю рассказала, и что вообще позвонила. Если бы можно было, я бы тебе сразу несколько пятёрок в дневник поставила.

– Не надо пятёрки. Лучше скажите, можно открыть Женин конверт? Что он там писал?

Но разрешения ребята не дали. Было предложено выслать конверт по почте Евгению в Магадан, если Евгений не приедет на следующий вечер встречи. Ирина попрощалась и выключила связь. А Ирина Васильевна продолжила.

– Так, ну, Пётр! Раз уж ты у доски, тогда рассказывай про себя. А потом мы продолжим по списку.

– А мне и рассказывать-то особо нечего. Я Чеканов Пётр Вячеславович, мечтал стать главным инженером на Учалинском горно-обогатительном комбинате, об этом и написано в письме, можете проверить, а стал самым обыкновенным шахтёром. После школы поступил в Магнитогорский горно-металлургический. Да все вы это знаете, я ведь не один поступал, нас тогда полпотока на горный факультет прошло. Но доучиваться я не стал. Дурак! От родителей оторвался и понесло меня! Вечеринки с пацанами, любовь-морковь всякая, в общем, надо было сессию сдавать, а у меня долгов выше крыши. Бросил я это дело, вернулся домой. Получил, конечно, добрую порцию люлей от батяни и пошёл работать обычным проходчиком. Но тогда это так называлось, а по факту я без опыта и мозгов был обычным подай-принеси. А потом повестка, два года в строю. Кавказ, горячие точки, вспомнить страшно. Андрюха Елистратов не дал бы соврать. Погиб. Да вон Кайрат знает, он тоже хлебнул.

Пётр отвернулся, чтоб никто не видел, с какой болью он сглотнул. Его руки сжались в огромные кулаки, задрожали, пальцы побелели. Класс молчал. Все хотели услышать подробности о погибшем однокласснике, но Пётр продолжил рассказ о себе.

– Когда я вернулся, снова пошёл работать в шахту. Мать слёзно уговорила меня выучиться хотя бы в каком-нибудь техникуме. Ну, я и выучился тут, в соседних Учалах. Женился, сына Андрюхой назвал. Ух! Такой же сорванец! Всегда вперед батьки в пекло. А потом я восстановился в горном институте, закончил заочно, а как работал проходчиком, так и работаю. Жена уговаривает в Магнитогорск ехать жить. А что я там делать буду? Я, кроме отбойного молотка, в руках ничего и держать-то не умею. Кому я там нужен буду? Вот так и живём. Да что ещё рассказывать-то? В принципе-то всё. Я закончил, можно я сяду, Ирина Васильевна?

– Да, конечно, – разрешила учительница.

Проходя на своё место, Пётр без разрешения взял из стопки конвертов конверт Андрея Елистратова и молча открыл его. Никто и не думал запрещать ему. Всем хотелось знать, о чем мечтал их погибший одноклассник. Но бумажка в конверте оказалась абсолютно чиста.

– Дурак ты, Андрюха! Что же ты не написал, что хочешь стать президентом Америки, ты же говорил мне об этом, – Пётр сел на место и уронил голову на свою широкую ладонь.

Ирина Васильевна вновь открыла классный журнал. – Так, к доске я приглашаю Алёшу Бобышкина. Где у нас Алёша? Опять заболел?

И действительно, Алёша не пришёл.

– Ребята, кто знает, где у нас Алексей? Кто расскажет? Кто с ним общается?

Из-за парты встала невысокая женщина в джинсовом костюме. Она была настолько ухожена, что одноклассники с трудом узнали в ней Стешу Василенко. Всё та же молодая активная девчонка, только куда-то пропали рыжие косички.

– Ну, раз уж наши с Алёшей родители живут в одном подъезде и хорошо общаются, обнаглею и расскажу всё, что знаю. Тем более, что я следующая по списку. Я отговаривала Алёшу, и не только я, но он никого не послушал. В общем так, начну издалека. После института, а он закончил что-то там в Челябинске, Алексей открыл бизнес и немножко раскрутился. Не так, чтоб уж миллионы, но на корочку хлеба хватало, и даже с доброй порцией икры. Женился, заработал квартиру. Всё было хорошо, по крайней мере так нам всем казалось, но вот решил он податься за длинным рублем в штаты. Напел ему кто-то, что там можно хорошо подняться, озолотиться. Как же! Это же Америка!

Мы останавливали его, говорили, что американцы наше образование вообще за образование не считают, не послушал. Продал свой бизнес и уехал. Ладно хоть квартиру ума хватило не продавать. Уже четыре года там. А в штатах оказалось всё не так весело, как мечталось. Всё, что он выручил здесь за бизнес, быстро утекло за проживание и штрафы. Даже идеальный университетский английский ему там не помог. В итоге, бизнеса нет, и заработков там тоже нет. Рассказывает, что даже сами американцы живут так же грустно. Все друг на друга стучат, общаться друг с другом не хотят, работать приходится чуть ли не сутками, а заработки низкие. Нормальной еды нет, оплата за жилье огромная. В общем, ребята, мы тут хорошо живём. В итоге, устроился он там сейчас дальнобойщиком. Катается на казенном траке по штатам, возит что-то туда-сюда, а сам живёт в этом же траке, в кабине. Вот так. Бывает иногда жене и маме деньги переводит, и той, и другой, мечтает вернуться и на эти деньги снова бизнес дома какой-то открыть. А мать его только плачет. Всё жалуется, что сноха гуляет, его деньги тратит. А сама все его заработанные на книжку складывает и свои добавляет. Всё Алёшеньку ждёт. Говорит, что ещё годик-полтора, и вернётся её сыночек.

– Как так? – удивился кто-то из мужчин. – А я думал, в штатах хорошо живут. Нам же радио «Голос Америки» ещё когда о них рассказывал…

– И когда же? – резко повернулась Стефания к оратору. – Сколько лет-то уж прошло? Да и кто сказал, что вам по радио прям всю правду рассказали! Ага! Давно уже пора запомнить, что пресса говорит всегда только то, что велено говорить правительством, чтоб вам же, дуракам, легче было мозги пудрить.

– Ой вот только не надо сегодня никакой политики, ребята, – резко прервала спор Дина, – Как вам она не надоела-то ещё? Стеша, давай, уже про себя расскажи!

– Про себя? – Стеша засмущалась. – А что про себя? Вот. Живу, жизни радуюсь. Я Стриж Стефания Ильинична, хотя по отчеству меня зовут только на родительских собраниях в школе. Я нигде не работаю, сижу дома, варю борщи и штопаю драные штаны. У меня три сына, все гиперактивные. Четырнадцать, десять и семь лет. Устаю немерено. Муж работает на руководящей должности на Магнитогорском комбинате.

– А что ты писала на листочке?

Стефания вскрыла конвертик и прочитала: «Когда я стану по-настоящему взрослой, я буду мамой. А ещё я хочу съездить в Париж и запустить с Эйфелевой башни бумажный самолетик»

– Сбылось?

– Да, всё до буковки.

– А на кого ты училась?

– А я как бы педагог. Только я по специальности ни дня не работала. Мы с мужем, когда поженились после института, поехали в Липецк. Ему там предложили хорошую должность. Мне посчастливилось поработать там немного в отделе кадров в небольшой организации, его коллеги подсуетились, пристроили меня. Пожили там, а потом его перевели в Магнитогорск. Вот, можно сказать мы вернулись, дом построили, я пошла в автошколу, выучилась, теперь мальчишек по школам и секциям катаю. К вечеру голова кругом. Вот так и живём.

-А не засиделись ли мы в классе, ребята? – встал из-за парты Сероп. – Я, конечно, дико извиняюсь, что перебил Стефанию, но там уже столы накрыты. Пойдёмте кушать, ребята! Кто не пришёл в класс, я думаю, они догадаются, сами подтянутся в кафе.

– Как? А мы же не складывались на стол.

– А нестрашно! Я сам вложился. А если уж кому очень хочется заплатить за себя или спутницу, я поставлю на барной стойке огромную трехлитровую рюмку, оставите в ней свои складывалки.

***

Идти пришлось недалеко. Всего-то пересечь школьный стадион и поселковую площадь. К тому же почему бы и не прогуляться, ведь на улице стояли необыкновенно тёплые дни. Шли неспеша, вспоминая, как были застланы беговые дорожки, как проходили уроки физкультуры, спортивные соревнования. Все словно вернулись в те годы, когда ещё так важны были эти спортивные результаты. Прыгали, как дети, даже устраивали мини-забеги и соревновались, кто быстрее.

– Антон, расскажи, в чем секрет. Как тебе удалось сохранить такую прекрасную форму? Уж больше двадцати лет прошло, а ты и возмужал, и бегаешь, как волк, и усталости не видно.

– Так меня работа обязывает. У нас по физической подготовке так гоняют, что вам и не снилось. Мы раз в квартал нормативы проходим и анализы сдаем.

– А кем ты работаешь? – интересовались женщины.

– А я, дорогие мои, как и мечтал, я стал спасателем. Военизированная горноспасательная часть – это мой дом второй. Тушим пожары, достаем людей из шахты после аварий, просто спасаем.

– А семья?

– И семья есть. С этим всё в порядке. Даже дважды.

– То есть как дважды?

– А я дважды женат. И у меня от каждой жены по ребенку. Всё банально. Так пол-России живёт. А то и больше. Только у пол-России жены по очереди появляются, а у меня одновременно.

– А если подробнее? Как это, одновременно? Это, как у мусульман, что ли?

– Не совсем. Мусульмане все в одном доме живут, и секс у них по расписанию. А я, болтаюсь между ними, как говно в проруби. Выгонит одна, я к другой иду, выгонит вторая, к первой возвращаюсь. – Антон совершенно не стеснялся. Казалось, он готов был всему миру рассказать о своих успехах и ошибках.

– Ого! А если обе выгоняют? К третьей идешь?

– Нее-е-е-ет! Я своим девочкам не изменяю! Я верный! Я тогда к маме иду. Я женился по глупости в двадцать пять. В обществе это принято называть «по залёту». Сначала хорошо жили, потом, как все, стали какие-то претензии друг другу высказывать, ругаться. Потом я встретил другую женщину и ушёл к ней. Молодая, красивая, всегда улыбчивая, лёгкая на подъем. В общем, не женщина, а мечта. Я тогда думал, что вот она! моя настоящая любовь. Я думал, что начинаю жизнь с нового листа. А получилось, что со второй женой такой же быт, такие же претензии и ссоры. Ну, абсолютно ничего не поменялось. Только тело жены и ребенок другого пола. А проблемы удвоились. Два дома, две жены, два кошелька, ремонты в двух квартирах. У тебя отпуск, а претендуют на него две женщины. Как разделить время, чтоб никто не обиделся? А самое страшное – две тещи, и каждая пилит за троих! Потому что все всё знают!

– Кошмар какой! Как они это терпят?

– А я и сам не понимаю, почему они с этим мирятся.

– Ну ты и какашка, Антон! – сделала заключение Дина.

– А почему какашка-то? – решила поспорить её подруга Евгения. – Вот смотри. Он каждой рассказал, что она не единственная, каждая знает, что есть не просто какая-то вторая, а целая вторая семья. У каждой есть выбор, жить с ним дальше или послать его ко всем чертям собачьим, он ведь не приковывал их к батарее вместе с их мамашами. Ведь каждая согласилась! Зато смотри, у каждой из них есть какие-то свои волшебные тиски, которыми они держат его за яйца. Он ведь каждый раз к ним возвращается. И при каждом возвращении хоп! И здравствуй, медовый месяц! Веселуха! И ему хорошо. Первая не поштопает штаны, поштопает вторая. Первая борщом накормит, вторая котлетками. А они его держат, как собачку. Знаешь? Есть такое понятие «мужик для галочки». Вроде как и есть мужик. Есть, кто полочку прибьет. Есть, кому мозг поклевать. И вроде как и не мешается никто, когда его к сопернице выпнешь. Хорошо устроились! А если ещё и дети в одном классе учатся, так и на родительские собрания удобно ходить.

– Жень, как же ты в корень-то зришь! Прямо в самую десяточку, – удивился Антон. – Ты-то откуда это знаешь? На себе что ли испытала?

– Ох, Антоша… Жизнь-то длинная богатая. Я много знаю, много попробовала.

– Ты что, Жень, видела такие семьи?

– Видела.

– И любовницей была? – искренне удивилась Дина.

– Почему была? Я и сейчас ею являюсь. Кстати, очень удобно. Но только если ты сама замуж не хочешь. Если ты воспринимаешь мужчину как какого-то, извини, трахаля с руками, то вполне даже нормально. Он тебе и по дому поможет, и постельку погреет, пусть это так прозвучит. Ещё и деньжат подбросит, если не жадина. И при этом он воспринимает тебя как праздник. Он несёт тебе подарочки, проблемы твои помогает решать, свои не озвучивает. Только жрать иногда просит. А всё негативное у него дома. С женой. Она к тому же ему и стирает, она и нытье про работу слушает, и пьяного его таскает. А вот если ты за этого трахаля замуж собираешься, то вот тут уже жопа. Рискуешь всю жизнь прождать.

– Но ведь дожидаются.

– Дожидаются. И в основном, когда уже рожать поздно. А если он и войдёт в тот невеликий процент, кто всё же разводится с первой, то эта первая мозг клевать будет не только ему, но ещё и тебе.

Дина слушала подругу, округлив глаза. Она боялась поверить в то, что Женя, такая правильная в школе, так изменилась и ведёт такой неправильный образ жизни. Да. Дина считала, что быть любовницей аморально.

– Как? А разве ты не замужем?

– Нет. Я официально разведена и больше в это болото входить не собираюсь.

Шок Дины увеличивался с каждым сказанным Женей словом. Как так? Она первый раз в жизни видела женщину, которая не хотела замуж. И это была её школьная подруга. Та самая, с которой она пекла торты для школьных вечеров творчества, с которой она ходила на свои первые дискотеки, с которой обсуждала первые чувства влюблённости.

– Дина, а что тебя, собственно, смущает? – Женя почувствовала непонимание подруги. – Стоп! Вот только не надо смотреть на меня, как на последнюю гадину. Любовница – это не всегда враг жены, между прочим. Уж по крайней мере в моём случае.

– Дин, не каждая любовница стремится разрушить семью своего хахаля, – вмешался Антон. – Я тебе открою великую тайну. Это мужик виноват, и сама жена. Она виновата в том, что где-то недослышала его и недолизала, а он в том, что ему всегда хочется свежатинки. Понимаешь? Это как хлеб и сладкие булочки. Вот ты захотела сладкую булку, пошла и выбрала любую. Они же разные. Вот эта с маком, эта с курагой, эта со сгущенкой, эта пышная и аппетитная, а эта просто красивая. И каждый раз булка разная. А хлеб к супу ты всегда один и тот же берёшь. Потому что он хлеб! Он постоянный, хоть и пресный.

– Так зачем тогда вы разводитесь?

– А затем, что думаем, что с булочками жизнь вкуснее. А нифига! Каждый хлеб можно посыпать или помазать чем угодно, но не каждая булочка может стать жизненно необходимым хлебом. Поэтому мы после разводов частенько локти свои кусаем. Думаем, что они такие же надежные, как хлеб. Вот с любовницами та же фигня. И с мужиками, кстати, тоже. Жрем хлеб за обе щеки да на булки заглядываемся. Ну да, бывает, что хлеб иногда плесенью покрывается. Так и жены тоже устают от быта.

Вот посмотри на меня. Почему я от Ленки загулял? Это моя первая. Потому что она не хотела меня хвалить, какой я хороший и уникальный. А ещё она не слышала, что мне надоел её старый халат. Не хотела слышать. Ладно, с её послеродовой полнотой я смирился, но всё равно же хочется тонкого гибкого тела. Ну да, вот такой я скотина. Вот я и закрутил роман с Наташкой. Не дай мне Наташка, я бы закрутил с Катькой, с Валькой или с Люськой. Да какая разница? Вот даже с тобой, например. Лишь бы ты восхищалась мною. Да! Вот такие мы, мужики, загадочные.

– Ага! От слова гадость, – заключила вдруг Дина.

– А разве не так? Вы ведь, женщины такие же. Вы ведь тоже стремитесь к комфорту. Вы ведь тоже не торопитесь туда, где плохо. В дом, где храпит пьющий мужик, вы ведь идёте только потому, что там ваше гнездо. А гнездо – это ваш же труд и ваши дети. Вы же не выбросите на помойку детей и то, что годами наживали. Потому и семьи свои бережете. И мужиков к батареям приковываете. Хоть плохенький, да свой. Хоть какой-то сухарик, да принесёт в гнездо. А некоторые даже корочку хлеба не просят, сами зарабатывают. Зато мужик в доме. Как ты, Женя, сказала? Для галочки?

– Опять несуразица какая-то. Вот ты говоришь, хлеб и булочки. Почему тогда у тебя как бы две жены? Кто из них булочка?

– Никто. Они обе хлеб. Только одна пшеничный, а другая ржаной. А что ты глаза-то округлила? Разве не так? У тебя разве по-другому? Твой че, не гуляет что ли?

– Нет! – еле слышно ответила Дина.

– Ну, молодец, значит! Не в плане того, что не гуляет, а в плане того, что не спалился. Это особенный талант. При случае крепко пожму ему руку.

Дина не верила своим ушам. Её мозг отказывался принимать услышанное за действительность. Настроение мгновенно испортилось, захотелось сбежать домой и устроить мужу допрос. А вдруг и он так же содержит вторую семью. Хотя, вроде не похоже, деньги не пропадают, он всегда дома. А вдруг и он втихаря пошеркивает какую-нибудь Люську в кабине своего самолета или ещё хуже, в туалете. Или вообще ночует между рейсами не в гостинице, а у какой-нибудь Наташки.

– Ой, да что вы запугали Дину? – из ниоткуда появилась беременная Мария Ефремова. – Посмотрите, какая она уже вся белая. Того и гляди, сбежит тиранить своего летчика. Не слушай ты их, Динка. Живёшь себе спокойно, и живи дальше! Никуда он не гуляет! И никуда твой летчик от тебя не денется! Кто его ещё так опекать-то будет? Кому он нужен? Ведь думаешь, бабы глупые? Они только на красивый китель ведутся. И при этом все понимают, что под кителем те же какашки.

Мария, как могла, старалась успокоить Дину, которая уже так и норовила свернуть куда-то в сторону и скрыться за ближайшими домами. Одной рукой Маша тянула Дину к кафе, второй аккуратно поддерживала свой огромный живот. Кафе уже не просто маячило впереди, его украшенное шарами крыльцо и открытые двери уже заманивали внутрь. На помощь Марии пришёл и Антон:

– Пойдём-пойдём! Впереди ещё много интересного! Ведь мы ещё не узнали, что в своём письме написала наша реалистка Евгения и наша Маша. Да ещё ребята обещали подтянуться. Как раз смена на шахте закончилась, сейчас подъедут.

Дина поддалась соблазну, натянула искусственную улыбку и вошла в кафе.

***

Снаружи кафе казалось маленьким, а внутренний интерьер творил невозможное. Казалось, здесь можно разместить огромную восточную свадьбу. Лёгкий тюль струился от самого потолка, затягивая окна. Мягкие лёгкие стулья, украшенные белоснежными накидками, приглашали за стол. А сам большой стол ломился от аппетитных блюд. Здесь были и салаты, и закуски, и разные спиртные напитки, минеральные воды и соки. Сероп постарался на славу.

– Оооо!!! Сероп! Ты, наверное, на свою свадьбу стол такой богатый не накрывал, – восхищались прибывшие гости.

– Ну да, – согласился Сероп. – Так у меня тогда и бизнес не был так развит.

Сероп достал из шкафа огромную вазу в форме коньячной рюмки, гордо водрузил её на барную стойку и бросил в неё купюру. Мужчины тоже полезли в кошельки, сбросились, кто сколько мог, а некоторые даже изъявили желание заплатить и за присутствующих дам.

– Ну что? Давайте рассаживаться! – громко пригласил всех к столу хозяин заведения. – Ирина Васильевна, вот ваше место. Здесь уютно и не дует. Отсюда вы увидите каждого из нас. Ребята, вот микрофон. Если вдруг кто захочет спеть, есть караоке. И ещё. Представляю вам своего помощника. Это Арам. Если что, обращайтесь к нему, он принесёт всё, что я забыл принести, поможет с выбором песен и вообще. Он тут главный рулевой после меня. Народ, рассаживайтесь. Так, Антон, кто там у нас по очереди должен читать своё послание в будущее? Ирина Васильевна, вы взяли классный журнал?

– Ах! Вот старая! Забыла! – Учительница всплеснула руками. – Вот как я могла? А давайте Антон продолжит?

– Ну, Антон, так Антон, – откликнулся мужчина. – В принципе, зачем тяжелый журнал туда-сюда таскать? Есть же письма, по письмам и определимся.

Я тут по дороге немного о себе уже рассказал, только не все меня слышали. А кто не слышал, тот и так знает всю мою подноготную. Я же человек общительный, с каждым из вас поддерживаю связь.

В первую очередь я предлагаю наполнить бокалы. Прошу мальчиков, уж простите за мальчиков, но раз уж мы сегодня в некоторой степени возвращаемся в школьные годы, то именно мальчишками и девчонками мы сегодня и являемся. Повторяю, прошу мальчиков активнее ухаживать за девочками. У всех наполнены бокалы? Да, вижу, у всех. Так, начнём. Предлагаю осушить свои бокалы за встречу. Какие же вы все молодцы! Приехали! Пришли! Я от себя лично благодарю вас за отклик и сбор.

Никто не сопротивлялся, все поддержали оратора и активно принялись за салаты. А тем временем Антон продолжил.

– Я Казаков Антон Романович, самый обыкновенный спасатель. Семьянин. Дважды. Папа. Тоже дважды. В политику не лезу, в лидеры тоже. Живу как сердце велит, хотя это многим не нравится. Правда, никто ещё за это не прибил. А что я писал в письме, я уже и не помню. Мне самому интересно.

Антон нашёл в пачке конвертов свой, быстро открыл его.

«Когда я стану взрослым, я буду спасать людей. Президент России вручит мне награду за спасение иностранных подданных при каком-нибудь пожаре или наводнении»

Прочтенное письмо вызвало хохот. Уже разогретые спиртным одноклассники не скрывали эмоций.

– А что вы смеётесь? Ну не спас я ещё никого из буржуинов. И что? Жизнь-то ещё не кончилась! Пенсионный возраст нам повысили, так что мне ещё трудиться и трудиться. Вот как поеду завтра к Трофимову Женьке в Магадан, как спасу там кого-нибудь! Китайцы! Говорят, там китайцев много.

– Нет там китайцев! За китайцами тебе в приморский край ехать надо, а конкретнее, езжай во Владивосток. Там тебе скучно не будет.

– А может, я в Калининград поеду! Там европейцев много, – расхохотался Антон.

Пока Антон хохотал, Сероп налил ему рюмку.

– На, Антоха! Смочи горло. Ребята, поднимем каждый свой сосуд за наших учителей. Смотрите, какая умница наша Ирина Васильевна! Нас выучила, все наши издевки выдержала, столько наших конфликтов разрулила, столько раз наши задницы спасала. Вот кто у нас герой! А сколько таких оболтусов у неё после нас было? А другие наши учителя? Ведь они нас и выучили. Кому дважды два, кому А и Б, кому географию, кому историю, кому химию, физику… Ведь все мы в люди вышли! Все себе достойную жизнь сколотили. Ведь все мы своими результатами довольны! Все довольны? Есть среди нас кто-нибудь, кто оступился? Вон даже Женька Трофимов после зоны жизнь свою наладил.

– Не все. Саня Макаров спился. И Урманцев, говорят, тоже, – тихо произнесла Антонина.

– Как Саня Макаров спился? – не поверили ребята. – Он же в Челябинск поехал, его же там на трубопрокатный завод пригласили, хорошую должность в конторе дали.

– Это он сам вам сказал?

– Ну да! Вот, в позапрошлом году мы его провожали. Счастливый такой поехал.

– Ох, мужики! Не всё вы знаете, поддержал Антонину муж Андрей. – Мы вот прошлой весной в Челябинск ездили в гости к родне. Так видели мы его. В районе вокзала отирается. Бомжует он, ребята.

Класс затих, даже вилки перестали стучать. Все в недоумении вытаращили глаза. Только Игорь Мельников продолжал что-то жевать. Видно, он знал о школьном друге больше других.

– Да. Возле вокзала мы его видели. Мы его не сразу узнали. Сидит такой, чёрный весь, в каком-то потёртом пуховике, в спецовочных штанах, в кроссовках, обросший весь, страшный. Не один, с такими же двумя. Даже не знаю, как назвать их. Они скалятся на нас, будто мы виноваты в их образе жизни, а у этого искра какая-то в глазах. Видно, узнал он нас. И Тоня его узнала, окликнула. Отошли мы с ним в сторонку, денег дали, поговорили. Он сначала даже деньги брать не хотел, стеснялся. Потом взял, расплакался, благодарить стал. Я первый раз видел, чтоб мужик так плакал. Тихо так, как бы украдкой. Ведь он всегда гордый был, целеустремлённый. А тут. Сломанный какой-то.

Погода тогда стояла тёплая, солнечная. После длительных мартовских заморозков первые тёплые по-настоящему весенние деньки. Так и хотелось выйти на солнышко погреться, насладиться журчанием первых робких ручейков. Так Саня и сделал. Вернее не сам Саня, а спутница его друга, тоже Сани. Эта парочка уговорила Александра выйти посидеть на автобусную остановку.

– Что вы? Там же народу море. Катаются туда-сюда, там же могут быть люди из моей прошлой жизни. Они же узнают меня, а мне стыдно.

– Да кто тебя узнает, кому ты нужен? Ты себя в зекрале-то видел? Ты же на себя не похож. Оброс, весь в шрамах.

Узнали. В первые же полчаса. Как Саня и опасался, его одноклассники проходили мимо, и вечно любопытная Тонька так и зыркала по сторонам. Узрела! Гадина!

– Саша?

Жизнь Александра сложилась всем на зависть. Высшее образование, второе, жена, дочь, квартира, потом дом, взлет по карьерной лестнице, приглашение на хорошую должность на Челябинский трубопрокатный завод, переезд и беда… Другие-то такую беду проглатывают и живут дальше, платя обидчикам их же монетами, а Александр не смог. Подломила эта беда его самолюбие, гордость. Жена объявила, что уходит жить к другому мужчине. Вместе с дочкой. И к кому? К его же новому руководителю. Сопротивление обманутого мужа было принято в штыки, Александр был уволен по какой-то подставе и с неприятной строчкой в трудовой книжке.

– А что ты хотел? – кричала ему тогда жена. – Ты же со своей карьерой забыл про нас. Ты ведь только деньги и зарабатывал!

– Так ведь ты же сама меня попрекала бедностью и требовала шубы и бриллианты.

Но, видно, его начальник сумел укутать её шубой с более длинной шерстью, и уже безработный Александр остался один в трехкомнатной квартире. И потекла горькая сначала рюмка за рюмкой, потом бутылка за бутылкой, ящик за ящиком. Сначала домашний бар лишился всех брендовых запасов, затем на смену им пришёл коньяк, потом водка. А потом пожар в квартире. Сгорело всё. Одежда, мебель, документы, жизнь. Да и самого Александра вытащили из огня в последний момент. Ожоги, отравление дымом, больница, шрамы, новые собутыльники у вокзала. Жена и знать о его новой жизни ничего не хотела, она о нём и не вспоминала больше. Для неё он был пройден как какая-то жизненная ступень, пусть и длинная.

– Вот блядина! Всю жизнь испортила, – посочувствовал тогда Сане Андрей Корнилов.

– Да и нет! Не виновата она. Я сам виноват, что оказался на таком дне. Жили ведь нормально. Я сам верил в её чистоту. И сломался. Это не она меня сломала. Ведь вон их сколько разводятся-то. Наверное, каждая вторая семья. А кто не разводится, так погуливает втихаря и дальше живёт. Понимаешь? Это какое-то крушение идеала. Ведь я боготворил её. Я всё для неё делал. Я жизнь ей посвятил. А оказывается, что принцессы тоже какают. Она, оказывается, обычная земная баба, а не богиня вовсе, как я считал. Понимаешь? Я думал, что женился раз и навсегда, что, как полагается настоящему мужчине, мамонта в дом… А оказалось-то всё каким-то фальшивым. Она же тогда не просто семью разрушила. Тогда ведь все мои представления о правильной жизни, как карточный домик, рухнули. Всё! Нет больше идеала, нет цели, нет смысла жизни. Я сам виноват, нарисовал себе сказку, а её, оказывается, не бывает. Нет, не переубеждай меня, не бывает. Я, когда пить начал, много думал. Сначала просто на кухне с сигаретой в зубах перебирал варианты, которые могли бы быть, причины искал. Искал, где оступился, где промахнулся. Потом в телевизоре утонул, киношки всякие смотрел, и везде мне показывали только измены и обманы. Потом вроде одумался, работу искать стал. Нифига, эта строчка в трудовой книжке была подобна справке из мест заключения. Потом вспомнил, что у меня машина на стоянке ржавеет, таксовать стал. А что такое такси? Это люди, это их жизни. Разговаривать с клиентами стал, за работу, за жизнь. Я что ты думаешь? Оказывается, везде говном попахивает. Это знаешь? Это просто какой-то круговорот пиздеца в природе! А я-то себе сказку рисовал! А нет её! Нет сказки-то! А если и есть, то так… Фантик какой-то с подгнившей конфеткой внутри. Хочешь жить счастливо, то научись эту гниль за норму принимать и жри её большими ложками. Я тогда ещё больше разочаровался, ещё глубже в жопу провалился. И опять водка, водка, водка… А потом пожар.

– А где же ты сейчас живёшь?

– А вот с ними, на теплотрассе.

– И как? Хорошо живёшь?

– Да какое там? Эта его блядь, когда мне на шею вешаться начинает, мне до зубного скрипа противно становится. Так и хочется придушить эту курву… Да нельзя. Что-то останавливает. Хотя мне иногда кажется, вот прибей я её, меня же посадят. А там дом казённый, тепло, работа, баланда какая-то. Может, поживу, как человек. А не могу, рука на женщину не поднимается.

– Так ты выкарабкаться-то хочешь?

– Знали бы вы, как хочу.

– С нами поедешь? Мы тебе с домом и с работой поможем?

– Нет. Я гордый. Я сам опустился на дно, сам и вылазить буду. Не поеду. Там мать. Как я ей в глаза смотреть буду.

– Так мать никогда не бросит. Всегда поможет.

– На материной шее сидеть? Чтоб я ещё больше в жизни разочаровался?

– Так, значит, не всё потеряно! Значит, можешь встать. Что мешает-то?

– Гордость мешает. Стыдно мне, узнавать меня люди начнут, а я вот как опустился.

– И что? Не жить теперь что ли? Всё время на посторонних оглядываться, кто что скажет, да кто что подумает? Так ты никогда не встанешь. С нами ведь сегодня согласился поговорить.

– Да я и сам не знаю, почему я заговорил с вами. Всё равно, видно, что-то во мне назад просится. Надежда какая-то теплится.

– Так не упускай эту надежду-то! Живи! Ты ведь мозговитый мужик-то! У тебя ведь и руки есть, и ноги целые. И образование у тебя есть. Барахтайся! Построй свою новую жизнь сам! Не надо на кого-то равняться, сейчас это уже неактуально. Сейчас каждый сам за себя. Борись! Ведь ты же не Саня. Ты же Александр! Ты Макаров Александр Алексеевич! На вот, возьми деньги на первый прыжок.

– Нет, не возьму. Я это как подачку расценивать буду.

– Ты дурак? Какую подачку? Считай, что это наш первый вклад в развитие нового бизнеса. Инвестиция как бы. Заработаешь, вернешь.

Александр поднял глаза, провалившиеся глубоко в синюшные глазницы. Какой-то огонёк пробуждался в его взгляде. Зрачки как-будто плавали в слезах. А глаза-то голубые. Как тогда, в школе. Как много девчонок немели тогда от его небесно-голубых глаз, от красоты и сложенности Александра. Как же тогда он был хорош! И во что превратился. Сутулость, синюшные припухлости, тряпье, вонь и самое страшное – мужские слёзы. Казалось, мужчина полностью пропитан этой соленой жижей, смешанной то ли со спиртным угаром, то ли с усталостью и немощностью.

– Вы, правда, в меня верите?

– Правда.

Корниловы уезжали тогда из Челябинска с осадком на сердце. Выкарабкается ли Саша, встанет ли на ноги? Ведь у него было самое главное – желание снова стать человеком, а всё остальное поправимо. Баня, восстановление документов, трудоустройство, пусть тем же дворником, общежитие. А дальше и по нарастающей. Ведь выкарабкиваются же люди, кто хочет. С его-то гордостью. Если эту гордость правильно ориентировать, так и горы можно свернуть. Верили.

История, конечно, не из приятных. Одноклассники сидели в ступоре. Как не хотелось принимать, что их Саша, такой умный, почти медалист, так упал. Каждый понимал, что мог помочь ему в те дни, когда эта помощь была актуальна. Да и сейчас многие могли бы помочь и с трудоустройством, и с жильем, да где искать Макарова? Челябинск большой. Жив ли он вообще?

После длинной паузы вновь застучали вилки.

– А что вы все притихли-то? – прервал тишину Сероп. – Давайте выпьем за Сашку!

И народ загалдел, зазвенели бутылки, зашипела минералка.

– А мы не частим? Вечер-то длинный.

– А кто вам велит напиваться? Пейте по полрюмки. Ну, за Саню-то надо. Да не за Саню, а за его возвращение. Кто верит в Сашку? Корниловы, когда вы говорите видели его? Год назад? Так может, он уж бизнесменом стал? За Сашку! За Макарыча нашего!

– Корниловы, а вы-то как живёте? Антоха, найди-ка их конверты, пусть о себе рассказывают.

Корниловы оказались той самой благополучной семьей, которая получается при выпуске каждой ученической параллели. Про таких говорят «Классика жанра». Живут по соседству, дружат, она помогает ему с домашним заданием, он таскает её портфель и защищает от хулиганов. И в своих детских письмах в будущее они пишут какую-нибудь банальщину: Поступлю в институт, женюсь и буду воспитывать троих детей. Ну, или пятерых. Потом вместе поступают в какой-нибудь вуз в ближайшем городе, потом женятся, рожают детей, работают и кое-как сводят концы с концами, как когда-то сводили и их родители. Отпуска в одно время и обязательно на море, он после работы ковыряется под стареньким автомобилем и иногда занимается с детьми, она путает спицами разноцветную пряжу, превращая её в джемпера и шапочки для детей. Небольшая двухкомнатная квартира битком утыкана мебелью, подоконники заставлены геранями, стены увешаны коврами, окна – портьерами. Кухня, всегда наполненная запахом пирогов, салатами и садовыми домашними заготовками. Тесная постель, наполненная ночными супружескими разговорами – обсуждениями планов и детских школьных успехов. Та самая сказка, о которой так мечтал Макаров Александр, досталась именно Корниловым. Ну да, нет большого карьерного роста ни у Антонины, ни у Андрея. Да и нужен ли он, когда дома и без него тепло, уютно и хватает на всё, пусть по классическому минимуму. Много ли таких семей? Да много. Достаточно выйти на лестничную клетку и постучать к соседям. Такая семья есть на каждом этаже. Корниловы в этом были твердо уверены.

– Ребят, а кто у нас ещё сегодня не пришёл? – спросил Антон после выступления Корниловых. – Бобышкин у нас подался в Америку, Трофимов в Магадане, Макаров в Челябинске, Круглова не приехала, Елистратов погиб. Кого ещё нет? Где у нас Давлетшин Марат?

– Марат опоздает, он на смене. И Сергеев с ним. Они после смены придут и Фролову прикатят.

– В смысле прикатят? – удивилась Лубянкина Наталья.

– А! Ты же не знаешь. Она в инвалидном кресле. После аварии. Фролов рядом с нею живёт, помогает ей там по всякому. Ну, они расскажут. А где у нас Люба Стешко?

– А Люба не придёт, – вместо Любы ответила Мария Ефремова. – Люба никогда не придёт. Она погибла.

И снова в зале на время воцарилась тишина. Слышно было, как в музыкальном углу Арам щелкал компьютерной мышкой, выбирая треки для будущих танцев.

– Она после школы поехала в Киев, поступила там куда-то и вышла замуж за одногруппника. А потом они с мужем поехали жить в Донецк. Посёлок Спартак, возде аэропорта. Я была у них в гостях в 2006 году, когда ждала третьего ребенка. У Любы тогда было три сына, младшему тогда всего полгодика было. Все такие хорошенькие, на Любу похожие. Жили они мирно, дружно. Дом – полная чаша, два этажа, хозяйство огромное, живность всякая. Сергей всё сам строил. В общем, всё хорошо было. В 2008 году Люба родила Маринку. Копия Сергея. Счастливая такая была. А потом эта война, будь она неладна. В 2016 году их дом разбомбили. Погибла вся семья. Их похоронили наспех, всех в одной могиле.

– Блин! – чуть слышно прервал её Казаков и зашелестел конвертами.

– Ребят, надо бы помянуть всех, кто ушёл, – раздался чей-то бас.

Рассказ был коротким, но заставил прослезиться каждого. Все помнили улыбчивую Любашку. Удивительно, но Люба была тем единственным человечком в классе, кто за десять лет учебы ни разу ни с кем крупно не конфликтовал. Училась Люба средненько, а вот дружить умела крепко и тайны хранила, как самый надежный сейф.

В своём конверте Люба когда-то написала чуть ли не подробный план своей жизни: «А я буду самой счастливой женщиной в мире. Я после школы поеду учиться в Киев. Профессию я ещё не выбрала. Посмотрю по месту. Но мне нравится агроном. Там же выйду замуж. Это где-то в 1996 году, курсе на третьем. После пятого курса годик поработаю и рожу сына. Через три года рожу ещё одного, потом ещё и ещё. Так же с разницей в три года каждого. А потом и дочку. И будет у меня, как в мультике у зайчика, – четыре сыночка и лапочка дочка. А жить моя семья будет в большом доме, у нас будет огромное хозяйство. Коровы, козы, куры, большой огород. У нас будет абрикосовый сад и много винограда. Мои друзья будут летом приезжать к нам в гости и пить наше домашнее вино. Ребята, если у меня не получилось приехать на вечер встречи, и вы читаете моё письмо без меня, а я знаю, так и будет, Света Чуданова мне сказала, что вы прочтёте моё письмо без меня, а почему – не сказала. Так знайте, я всех жду вас в гости. Можете прямо всей толпой приехать. Я думаю, у меня будет такой большой дом, что места хватит каждому. И классуху захватите. Ирина Васильевна, вы слышите? Вы тоже приезжайте, я приготовлю для вас перину из пуха моих птичек»

Казаков читал письмо Любы и его голос становился всё более и более сиплым. Но никто этого не замечал, все слышали только Любу, только её звонкие нотки лились сейчас из этого маленького листочка бумаги в клеточку. Мария плакала, не стесняясь, кто-то украдкой смахивал слёзы.

– Стоп! А где у нас Света Чуданова? Почему Люба писала, что Света ей что-то там сказала? – поинтересовался староста.

Мария Ефремова зарыдала уже в голос.

– Све… Све… Света тоже умерла… А… Ааа…

– Как?

Марии налили стакан минеральной воды, заставили выпить. Маша успокоилась.

– Онкология. Но у неё всё очень плохо было. По нашим меркам плохо. А вот сама она чувствовала себя счастливой. А ещё она видела будущее. Не все в классе это знали. Только Люба и я. Света тогда сказала Любе, что она умрет рано, а почему, говорить не стала, пожалела. Сказала ей про Сергея, про дом на Украине, про детей. Мне сказала, что фамилия у меня всегда будет Ефремова. Я просто не буду её менять. И про моих детей она мне сказала. Что их много будет, шестеро. И что они по полу чередоваться будут. Дочь, сын, дочь, сын. Так и есть, я сейчас пятого ребенка жду, это будет девочка. А ещё она сказала, что Елистратов погибнет на войне, Трофимов отсидит на зоне за чужой грех, Лубянкина переживёт большой обман от публичного человека. Про Фролову говорила. Она попадёт в какую-то беду и сядет в инвалидное кресло, авария там какая-то, но не сдастся, наладит новый образ жизни и даже станет известной.

– А про меня она что-нибудь говорила? – зразу же полетели вопросы от одноклассником.

– Ребят, я не могу вам всё это говорить. Много что говорила, но я не имею права рассказывать. Если что-то нужно вам знать, она наверняка написала это в письме, она долго тогда строчила. Помните, мы дольше всех именно её ждали, когда она заклеит свой конверт. Давайте, откроем его и прочитаем.

– Откроем! – громко заявил Казаков. – Но самым последним. А то неинтересно будет ребят слушать, ведь не все ещё рассказали о себе. Последним запечатали, последним и откроем. Лучше расскажи, как Света Чуданова жила, почему плохо?

– После школы она поступила в какой-то техникум в Магнитогорске. Новая жизнь, новые люди. Женихов было море! Но любила она только Димку из соседнего подъезда. А вы знаете, она росла без отца, мать их троих тянула и при этом не работала. На что они жили, непонятно. Кто как мог помогал им, кто деньгами, кто продуктами, кто вещами. Мать спала и видела, как бы поскорее Светку замуж выдать. А она всё ни в какую. Ей раз десять, наверное, в Магнитке пацаны предложение делали, а она всё по Димке сохла. При этом говорила, что всё-таки выйдет за него замуж и сопьется с ним до смерти. Так и вышло. Они поженились через четыре года после школы, родили двух девочек. Пили много. Почти сразу же. Девочки росли, как трава. А потом детей у них отобрали, в детдом увезли, их лишили родительских прав. Светка ещё глубже в синюю яму упала, хотя куда уж глубже-то. А умерла она в Верхнеуральской больнице. От онкологии. Я была у неё в последние её дни. Она смеялась, как будто не понимала, что происходит. Говорила, что всё равно счастлива. С Димкой ей хорошо было, любила она его. И всё равно, что он бил её в пьяном угаре. И всё равно, что детей отобрали, ещё рожать хотела. Говорила, что боли не чувствовала, когда у неё этот рак развиваться начал. Чувствовала, но водкой запивала, глушила, терпела. Болевой порог у неё был, не как у нас всех. А потом врачи говорили, что она так с улыбкой и умерла. Всё,  ребята. Больше ничего я не расскажу. Не знаю просто.

Одноклассники были шокированы таким рассказом. Надо же, как жизнь повернула. Получается, Света знала всё о себе и ничего поменять даже не хотела. Как же мы все по-разному смотрим на этот мир! Для кого-то одни вещи и поступки являются нормой, для кого-то аморальны до бесконечности.

– Ребят, помянуть бы надо – раздался всё тот же бас.

– Надо.

Снова налили, снова выпили.

– Ну, Маш, раз уж заставили тебя столько говорить, тогда уж и о себе расскажи. Девочку, говоришь, ждешь?

– Да. Девочку. А что мне рассказывать? У меня жизнь не самая весёлая, но я не жалуюсь. Дважды была замужем, дважды в разводе. Ну, не умею я с некоторыми мужскими закидонами мириться.

– Это с какими например? – язвительно проявил интерес Мельников Игорь, который в школьные годы неравнодушно дышал в сторону Маши.

– Ну, давайте будем просто считать, что я не терплю разбросанные по квартире носки. Этого достаточно?

Кто-то захихикал. Маша взяла из рук Казакова свой конвертик, стала распечатывать, продолжая свой рассказ.

– В первом браке я родила дочь и сына, развелась. Через два года после развода снова решила сдаться в мужские руки. Муж был хороший, мы с ним долго жили. А как только я родила ему дочь, загулял. Тоже развелись. А потом я просто стала встречаться с разными. С холостыми, с женатыми, без разницы.

В какой-то момент Мария заметила взгляд Дины. То, округлив глаза, Дина смотрела на Машу в упор и бледнела, то багровела и щурилась, меча стрелы гнева из-под бровей.

– А что, Дина? Да, я тоже была любовницей. И не один раз. И не надо на меня смотреть, как на врага народа. Я не считаю себя великой грешницей. Даже скажу больше. Я считаю, что я должна жить так, как хочу. Вот хоть закидайте меня гнилыми помидорами! Если мой второй муж ушёл жить к любовнице, то почему после этого я должна соблюдать правила морали и по ночам выть на луну? Вот я и принимаю от жизни всё, что она мне даёт. А дала она мне сына в мои тридцать шесть к троим уже подрастающим, а теперь ещё и дочь. И я не откажусь, если даст ещё. Зато я могу гордиться тем, что все мои дети рождены от любви и всем их папам за них я безгранично благодарна. Я всегда уверена, что меня дома ждут, любят, всегда помогают. Даже простой улыбкой. А знаете, как силы добавляются, когда они все обнимают меня и говорят, что я самая лучшая мама?

– А что ты им говоришь, когда они тебя про их пап спрашивают?

– Правду говорю. Как есть. И целую каждого. У меня не хватает слов, чтоб сказать им, что они для меня самое главное в моей жизни. Так! Про них хватит. Это моя жизнь. Мо! Я! Теперь письмо. «Я хочу уехать жить в Казахстан, там тепло. Хочу работать там на шоколадной фабрике. У меня будет большая семья. Это мне Света сказала. В остальном, как получится». Всё, ребята. Кто следующий?

Мария свернула свой листочек и положила его в сумочку.

– Подожди ты со следующим! – остановила её Наташа Лубянкина. – Ты лучше подскажи, как ты мужиков находишь?

– А у тебя проблемы в этом?

– Ну, те то чтобы уж… Но всё же. Вдруг мне твой урок пригодится.

– А ты Золушку почитай. Да-да! Ты самую старую сказку.

– А Золушка здесь при чем? Хочешь сказать, что счастье и за печкой найдёт?

– Нет. Я хочу сказать, что это самый крутой мастеркласс пикапера.

Теперь, кроме Дины, округлили глаза и все остальные, кто слушал Машу. Маша почувствовала непонимание и, не ожидая вопросов, продолжила.

– Ну, блин! Ребята. Это же так просто! Что такое пикап?

– Современная молодежь утверждает, что это замануха с целью соблазнения на быстрый секс.

– Правильно! Но нам-то, взрослым барышням, просто секс уже неинтересен. Нам большее подавай. Это искусство знакомства с целью налаживания контактов на будущее. То есть глубже крючок цеплять надо. Вот тут нас Золушка и научит. Что должен сделать пикапер? Если по пунктам, то первое – это блеснуть, привлечь внимание. Второе – заинтересовать, то есть подсадить на крючок. Третье – исчезнуть, но оставить леску, чтоб за неё же потом и дернуть. Четвертое – дернуть. Вот Золушка всё так и сделала! Появилась, запудрила мозги, оставила туфельку, исчезла, а потом эффектно достала вторую туфельку. Чем не пикап?

– Ой! Вот только не надо нам тут сказки рассказывать! Что-то ты со своим пикапом без принца детей поднимаешь, – решила поспорить Дина.

– Так я и не ставлю себе цель принца при себе держать. Я беру понравившегося мужчину и встречаюсь с ним. Не разово, а длительно. То есть, говоря на медицинском языке, это не укол от одиночества, а долгая такая капельница. А всё остальное – это уже опять же моя жизнь.

– А если вдруг твой принц захочет на тебе жениться?

– А вот это исключено, – Маша засмеялась. – Кому захочется поднимать пятерых чужих детей?

– Ребята, а пойдёмте покурим? – громко предложил Сероп. – Так, некурящие могут пойти припудрить носики, зеркала вон за той красивой дверью, а курящие могут отравиться табаком строго на крыльце возле урн. Прошу не мусорить. Арам, включай музыку чуть погромче, настрой караоке.

***

Перекур надолго не затянулся. Пока ещё трезвые мужчины не могли найти темы для обсуждений и споров. Общение складывалось как-то натянуто, такие все стали разные. Всё, что обсудили не крыльце, это рабочая смена в посёлке и ожидание опоздавших. Во время перекура они и подтянулись. Их было всего трое. Марат, Игнат и Катюша.

Марат Давлетшин был, как всегда, с иголочки. Безукоризненной белизны рубашка сияла так, что можно было ослепнуть. Брюки, скроенные чётко по фигуре, делали уже пухлое тело стройным, галстук был к лицу, будто Марат с ним родился. Прическа аккуратно скрывала лёгкие залысины. В этого мужчину можно было влюбиться. И не только из-за его любви к чистоте, а ещё и из-за врождённого чувства вежливости и внимания. На подобные мероприятия он никогда не приходил с пустыми руками. И в этот раз он нёс огромную охапку цветов. Это были ромашки. Где он только их взял в конце мая?

Сергеев Игнат выглядел менее пафосно. Чуть ниже ростом, но более подтянут. С более пышной шевелюрой, но уже изрядно подернутой сединой. Про таких говорили «соль с перцем».

Игнат катил впереди себя инвалидную коляску, а в коляске, будто на троне, сидела Катя Фролова. Тоненькая, почти девичья фигурка, лёгкое розовое платье с рюшами, босоножки в цвет маленькой дамской сумочке, широкая белозубая улыбка. И небольшой букет ромашек на коленях. Катя выглядела прекрасно. Только очень крепкие мускулистые руки слегка портили её. Ничего удивительного. Эти руки вот уже несколько лет были для молодой женщины и руками, и ногами.

Игнат ловко подхватил Катерину вместе с троном и в три прыжка преодолел парадную лестницу. Сероп первый кинулся с объятиями к опоздавшим гостям.

– Сероп! Дорогой! – поприветствовал его Игнат. – Почему ты до сих пор не сделал спуск для колясок? Непорядок!

Все мужчины начали активно обмениваться рукопожатиями и осторожно наклоняться к Екатерине, чтоб хоть немножко обнять её.

– Сделаю! Обязательно сделаю! Специально для Катюши. Проходите-проходите, устраивайтесь. Мы вас давно ждём, девочки там уже заждались. Ребята, пойдёмте к столу! Арам, убавляй музыку, сейчас снова будем слушать наши жизненные тёрки. Девочки, встречайте опоздавших!

Всё снова перемешалось. Объятия, рукопожатия, улыбки, громкие приветствия, слёзы, смех.

– Цветы! Цветы! Девочки, это всё вам!

Марат раздал каждой женщине по букету. Самый шикарный достался, конечно, Ирине Васильевне.

– ИринВасильн! Время над Вами невластно!

– Ой! Да ладно тебе, Маратик! Ты всегда умел красиво порадовать. Спасибо тебе, мой золотой мальчик!

– За стол! За стол!!! Активнее! Марат, здесь садись. Игнат, подкатывай Катю сюда и сам садись рядом. Я Кате оставил самое удобное место. Слушайте, мы тут слушаем всех подряд, кто как живёт, и письма распечатываем.

– Какие письма?

– А те, что мы на последнем звонке писали. Помните?

– Ааа! Да-да! Где наши письма?

– Наберитесь терпения, всё по порядку. Антон, Антон! Продолжай опрос! Кто там у нас следующий, пусть начинает, пока наши опоздуны после работы покушают.

Казаков оглядел стол.

– Хорошо! Я вижу, все вернулись, расселись… Катя, как прекрасно ты выглядишь.

Катя отмахнулась, взяла вилку и стала осматривать стол. Всё такое красивое и само просится в рот. Игнат быстро наполнил сначала тарелку Катерины, потом свою, налил сок в стаканы.

– Таааак! Следующий у нас к доске пойдёт… К доске пойдёт… А давайте послушаем нашу Женечку Черкасскую? Женя, ну-ка! Расскажи-ка, как ты стала такой реалисткой. Ведь ты всегда доверчивой, доброй и ласковой, а тут вдруг такой трезвый взгляд на всё происходящее.

– Вот потому-то реалисткой и стала, что доверяла всем и вся безоговорочно, – засмеялась Евгения. – А вот насчёт доброты и ласки ты не заблуждайся. Они никуда не делись. Если надо, и задобрю, и приласкаю! Где там мой конвертик?

Получив конвертик, Евгения осмотрела его, какой-то он стал совсем маленький. Осторожно вскрыла, прочитала молча, улыбнулась.

– Фу, глупышка какая. Это точно я писала?

– Нет, Я! – захохотал Антон. – И Сероп мне помогал. Ну читай давай!

– Хорошо. Здесь немного. «Я стану великим физиком, как Сергей Капица, и изобрету инструмент исполнения желаний. Он будет выглядеть как пульт управления телевизором, но на нём будут только микрофон, куда я буду говорить свои желания, и две кнопки. ИСПОЛНИТЬ и ОТМЕНИТЬ. И все будут ходить ко мне, как к волшебнику, чтоб я помогала им реализовывать их мечты и желания»

Теперь смеялась не только Евгения.

– Ну и какое желание ты загадала бы первым? – поинтересовалась Дина.

– Тогда или сейчас?

– И тогда, и сейчас.

– Ну, сейчас я бы попросила, чтоб сюда воскресли и пришли все наши одноклассники, а тогда… А тогда я мечтала о необыкновенно красивом свадебном платье. Чтоб прямо как облачко.

– А в итоге-то у тебя было такое платье?

– Ох, Дина. Я понимаю, что сломала сегодня все твои представления о настоящей крепкой семье, но ты не сердись на меня. Без обид, если бы я знала, что ты у нас такая святоша, я была бы осторожнее в своих высказываниях. А платье да. Было. Но это платье было немного не такое пышное. И второе было. Второе совсем не пышное. И третье было.

– Стоп! Давай по-порядку!

– Не буду. Вам не понравится. Уж много некрасивого было. Я просто обобщу. Замужем я была трижды. Трижды разведена. Училась я в Магнитогорском педагогическом институте. Я учитель начальных классов с хорошим стажем. По специальности работала недолго, пока не закрутила роман с одним из папаш. Он был вдовцом и на него тогда имела виды наша завуч. В общем, мне дали понять, что в школе мне больше места нет, и я уволилась по несобственному желанию. Но замуж я тогда вышла. Да не буду я о мужьях! В общем, подалась я в бизнес. Но не рулевым, а старшим помощником рулевого. Секретарем то есть. Теперь я смело могу утверждать, что секретарь секретарю рознь. И девочки, Дина, конкретно к тебе обращаюсь. Запомни, секретарша – это не значит любовница, проститутка, секретутка или как вы там нас за глаза называете. Вот не надо этих стереотипов! Настоящий секретарь знает всю подноготную компании, каждого её сотрудника и лично директора. Она помогает разрулить не только конторские, но и личные дела руководителя. Ладно, я опять отвлеклась. В общем, Антон интересовался, как я стала реалисткой. А так и стала. Сначала дети учили. Ирина Васильевна не даст соврать, дети много задач преподносят, особенно чужие. А потом эта работа. Да и в отношениях нахлебалась. По все стороны баррикад. Слишком часто приходилось смотреть в одну задницу через разные лупы. Как-то так…

– А сейчас ты замужем? – спросил кто-то из мужчин.

– Нет.

– И совсем-совсем не хочешь?

– Ну, как сказать? На данном этапе моей жизни рядом со мною нет мужчины, с кем я захотела бы иметь семью. Но если он появится, то почему бы и нет? Так, обо мне хватит. Антон, кто следующий!

Одноклассники, слушая, не забывали закидывать в себя салатики и закуски, активно запивая прохладительными напитками. Неудивительно. Погода радовала редкой жарой.

– Ну, девочек мы уже много слушали, давайте кого-нибудь из мальчиков вызовем на допрос. Это будет… – Антон, не глядя, вытянул конверт из сильно похудевшей пачки. – Это будет Кирилл Шумихин.

– А Кирилл не явился, – ответил Сергей Рыбаков. – Я с ним связывался, он не смог прилететь, просил выступить за него. Так что убирай его конвертик на следующий раз. А мой доставай. Так, что сказал Кирюха… А Кирюха сказал, что у него всё хорошо, что он закончил юридический и работает в Питере. У него какой-то там кабинет в адвокатской конторе, и он неплохо зарабатывает. Клиентов много, загруженность большая, вот и не приехал. А про семью он ничего не сказал. Так что, если кто знает, расскажите. Кать! Фролова! Ты, может, что знаешь? Ты же с ним за одной партой сидела.

Катя отрицательно покачала головой. Она не знала. Или не хотела рассказывать.

– Ну, тогда я немного о себе. Прям совсем немного. Семьи у меня нет. В разводе. Детей нет. Живу один, работаю в ремонтной мастерской. В конверте написано, что мечтаю стать хорошим человеком, можете проверить. Но, похоже, у меня не очень получилось это. Один, как перст, ни друзей, ни врагов.

– А не твоя ли жена в девяносто седьмом к Кирюхе свалила? – злорадно спросил Чеканов Пётр.

– Моя. И не свалила, а вышла замуж за Кирилла.

– Ну и олень же ты! Бабу удержать не смог.

– Послушай, Пётр! Это не твоя жизнь, не твоя судьба, и не тебе судить, кто олень, кто не олень. Ты за своей жизнью следи! – громко ответил Сергей. Сергей как-то даже ростом выше стал и побагровел. Видно было, как он закипел и готов взорваться при любом неаккуратно сказанном слове. Всё в нём говорило о том, что он до сих пор не может смириться с изменой супруги. Двадцать два года он живёт в своей берлоге, прячется в книгах и фильмах и ждёт любую новость о ней, той единственной и неповторимой предательнице. До сих пор он видит её во сне, приготавливает второе банное полотенце и накрывает стол на двоих.

– Стоп-стоп, ребята. Спокойнее! – предотвратил разгорающийся конфликт староста класса. – Мы все помним, что вы и в школе конфликтовали. Но уж сколько лет-то прошло, уж пора бы успокоиться. Продолжай, Серега. Чем ты живёшь? Работа, дом, работа, дом?

– Ну, не совсем так. Я книги люблю читать. В библиотеке, в интернете их нахожу и читаю. Всё.

– И что, даже подруги у тебя нет?

– А зачем она мне? Нет надобности.

Действительно, рассказ рекордно короткий. В каждом сказанном слове слышалось только одно: не скажу, не раскрою свои тайны никому и никогда. Человек-тайна.

– Да врет всё этот ваш Кирилл! – громко вдруг объявила Женя Черкасская. – У него же фамилия говорящая. Шумихин… Лишь бы погромче о себе заявить. Никакой он не адвокат! У него даже юридического образования нет. Я через его родственников узнала. Я понимаю, что я некрасиво поступаю, разглашаю это, но я не могу молчать. Серега, ты отмщен. Твоя Лида и от него ушла. Подставила его хорошо и ушла. Ей же всего мало было. Ей же роскошь подавай! Он ради неё с комбината металл тырить стал. Ну, и попался, конечно. Сел… А она оформила развод и в Питер свалила. А Кирилл после зоны в Свердловскую область уехал, в небольшой городок, устроился в управляющую компанию сантехником, женился там на ком-то, живет потихонечку.

Видно было, что Сергею этот рассказ не понравился. Он тяжело вздохнул и потянулся за бутылкой.

– А давайте, ребята, выпьем! Так, для расслабона. Или у кого-то есть тост?

Он не знал, как и на какую тему перевести разговор, поэтому и предложил поднять рюмки. Никто и не думал сопротивляться, снова зазвенели бутылки и рюмки, забулькало содержимое, народ оживился.

– Кайрат, а ты почему не пьешь? Тебе стыдно с нами сто грамм поднять? – поинтересовался кто-то из мужчин у одноклассника, до сих пор остававшегося в тени. Невысокий плотный седовласый татарин всё время молчал, почти ничего не ел и пил только минеральную воду. Он часто поглядывал на свой телефон и сильно нервничал.

– Я жду звонка. Может быть, мне в любой момент придётся сесть за руль.

– У тебя что-то случилось? Почему ты такой встревоженный?

– Ох, да, ребята. Случилось. У меня дочь пропала.

– Ого! Алька? Альбина? – лёгкий шок в очередной раз поглотил одноклассников. Кто-то присвистнул.

– Да. Алечка. Мы ищем её четвертые сутки. Информации вообще очень мало. Всё началось с того, что ей начал уделять внимание мальчик на год старше её. Активно очень и навязчиво. Сначала она сопротивлялась, он ей, как она говорила, не нравился. А потом, видно, он чем-то всё же завоевал её внимание и они стали дружить. Ну, как дружить? Провожал её, встречал, уроки делать помогал, игрушки там какие-то таскал. Недорогие, мелочь всякая. Потом вдруг они объявили, что хотят жить вместе. Я, естественно, вштыки, накричал. Какое вместе? Ей только пятнадцать лет. А неделю назад… – голос мужчины осекся. Он тяжело сглотнул и опустил глаза.

– А тот мальчик что говорит? С его родителями-то разговаривали? – полетели первые вопросы.

– Ну, ребята, не тупые же мы. Его родители были первыми, к кому мы пришли на поиски Альбины. А они как раз собирались идти к нам. Их сын тоже пропал.

– Вот это поворот!

– Мы в полицию. Они с нами. Так и так… Заявление сразу не принимали, все хихикали, типа, молодежь, натрахаются, проголодаются и сами придут. Я тогда лейтенантику чуть в дыню не засветил. Тот папаша меня поддержал, тоже с кулаками на полицейского двинул. Жены нас остановили, договорились там как-то с начальством, поиски начались.

– В Магнитогорск, в Легион-спас обращались?

– И в полицию, и в Легион-спас, и к частным сыщикам, и в интернет рассылку сделали, всех родственников обзвонили, все их блокноты и тетрадки перетрясли в надежде найти хоть какой-то новый адрес или телефон.

– ААааа!!! Я видела в ВКонтакте ориентировку на поиск парочки. Только я даже не подумала, что это твои. И что? Тишина?

– Тишина! Никаких новостей. Мы поседели, жены на корвалоле сидят. Нам все говорят, сидите, ждите. А мы места себе не находим. Через день после их пропажи его родители к нам пришли, сосватали Альку. Чтоб уж как бы без греха. Но детей-то это не вернуло. Сейчас жена у сватов сидит, а меня сюда отправила. Да что отправила? Выгнала! Чтоб хоть немного отвлекся. На завтра группа назначена на поиск. Будут ближайшие леса прочесывать.

– Какой ужас! Вот зачем ты накричал на них?

– А ты бы не накричал?

– Я? Нет! Я бы сразу на месте прибил.

– Вот и помалкивай.

– Стоп-стоп, ребята. Давайте, вы ещё тут подеретесь. Кайрат, успокойся. А что за семья-то у парня? Нормальная хоть?

– Да нормальная семья. Спокойная, обычная. Родители оба работают, трое детей, этот сорванец средний у них. Старший женился прошлым летом, отдельно живёт. Мелкий начальную школу сейчас заканчивает… А моя Алька… Она же у нас одна. Она же у нас единственная, изнеженная вся. Как она там без нас?

– Да всё у неё нормально, Кайрат, – уверила Черкасская. – Если семья нормальная, то парень ценности должен понимать. Если старший брат женился и отдельно живёт, семью содержит, то этому есть, с кого пример брать. Дважды! С родителей и с брата. Тоже захотел взрослым быть. Ну да! Акселерация во всей красе. Ждите! Найдутся.

– Мы уже смирились и с тем, что они вместе жить хотят. Мы сейчас всем богам молимся, лишь бы нашлись, лишь бы живые.

Папаша вытер платочком пот со лба, снова заглянул в телефон. Одноклассники стали наперебой обсуждать услышанное.

– Вот молодежь нынче пошла!

– Неправильно возмущаешься! Радоваться надо, любовь у детей!

– Ага! Здесь ключевое слово «у детей»! Какая любовь? Одной пятнадцать, другому шестнадцать.

– Так они мусульмане, у них это в норме должно быть.

– Не путай понятия! Мусульмане не значит, что можно рано семью заводить. Это на Кавказе да, там рано взрослеют, и рожают рано. А там и мусульмане, и христиане, и буддистов кучи. Так что не путай тёплое с мягким.

– Вот глупые! Ведь понимать надо, что родители волнуются.

– О чем ты говоришь? Какое понимать? У них сейчас совсем на другие темы мозги шевелятся.

– Кайрат, а вы с их друзьями-то разговаривали?

– Конечно! Всех опросили, никто ничего не знает. Или просто не рассказывает.

– Да найдутся, Кайрат!

– А если она забеременеет?

– Ну, значит, дедом будешь!

– Так ей всего пятнадцать!

– А тебя мать во сколько родила?

– В шестнадцать…

– Оччень велика разница! – здесь было сделано ударение на ОЧЕНЬ и особенно на Ч, почему-то ставшую двойной.

– А вы Алю часто ругали?

– Да в том-то и дело, что не ругали. Всё только разговорами, примерами, пояснениями. Мы вообще дружно живём. Всё в дом, в семью. Хочешь игрушку? Хорошо, вот тебе игрушка. Хочешь шоколадку, вот тебе сразу торт, хочешь обновку, да без проблем. Платья только от кутюр, обувь только брендовая. Всё для неё делали, даже квартиру уже брать собрались и на образование копим. А она…

– Так может, она устала от вашей навязчивого внимания? Может, пожестче надо было? Ремня там пару раз за непослушание.

– А не было повода за непослушание-то. Всё нормально было.

– Ну, значит, ненормально, раз сбежала.

– Да что вы причину-то ищете? Отстаньте уже от мужика! Уже свершилась событие! Всё! Сбежала. Детей искать надо, а не причины побега. Любовь у них да романтика, вот и все причины. Один жизни взрослой захотел, ответственности, вторая книжек перечитала.

– Ох, ребята, знали бы вы, как я себя виню. Зачем я тогда их слушать не стал? Сразу наорал, оскорбил. Я ведь тогда даже и не думал, что они уже подросли, что они уже давно не дети, а личности. Что у них тоже есть свои желания, планы, взгляды на жизнь. Это я олень! Я!!!

Самобичевание продолжалось бы ещё очень долго, если бы в кафе не ввалился ещё один одноклассник. Пьяный, лохматый, в потёртых трениках и растянутой, но чистой футболке.

– Бааа!!! Ребяа-а-ата! Вот вы где спряа-а-атались! А я вас в школе ищу-ищу, ищу-ищу! А вы вот где! У Серопчика пригрелись! А ну-ка! Подвиньтесь! Где моё местечко?

Это был Урманцев Олег. Он на полусогнутых ногах резво прошагал к столу и стал протягивать руку всем подряд, чтоб поздороваться. Его огромная серая ладонь была вся в мозолях, пальцы потрескались. Здороваясь, он старался слегка приобнять каждого одноклассника, дыша на всех свежим перегаром. К счастью, многие этого уже не замечали, успев поднять несколько тостов за встречу. Усадили опоздавшего среди мужчин, чтобы не причинять неудобства женщинам, и сразу же налили штрафную. Конечно, отказываться Олег не стал. Он несколько раз приподнял рюмку, махая ею в разные стороны, как будто чокался с каждым на расстоянии, и выдохнув краткое «Дай бог не последняя», резко залил содержимое в себя. Даже не поморщился.

– Выыы, простите меня за опоздание. ИринВасильн, простите! Вы же знаете, я с работы. Прям с огорода. Домой забежал, прифрантился и к вам! Я-то думал, вы в школе, а вы вон где! Я смотрю, вы вкусно сидите! Мне-то есть можно? Я жеж не складывался!

– Да, закусывай, закусывай! – протянул ему чистую тарелку с приборами Сероп. – Вот, возьми этот салат, он поплотнее, тебе полезно будет. Скоро горячее подадут, хоть поешь нормально.

– А я всегда нормально ем! – начал было спорить Олег, но его перебили.

– А где ты работаешь? Как живёшь?

– А я… Я… – а я везде работаю. Как получится! – ответил Олег, забрасывая в рот всё подряд.

– Да дайте человеку покушать! У нас Кайрат ещё свой конверт не вскрыл, а Вы Олегу поесть мешаете.

– Не поесть, а закусить! – поднял вверх пустую рюмку Олег.

– Закусывай-закусывай! Кайрат, что у тебя там в конверте?

Народ, как мог, старался отвлечь мужчину от проблемы. Все понимали, что это невозможно, но хоть какое-то облегчение готов был преподнести каждый. Кайрат очень осторожно распечатал конвертик, достал листок.

– Я мечтаю стать летчиком. Если я и не поступлю в авиационный институт, я буду делать самолетики дома и буду играть в них со своими детьми, и с детьми моих детей, и с детьми детей моих детей.

– Ого! Ну и как? Поступил в авиационный?

– Нет, конечно! Я в первый год не поехал, пошёл в армию. Тоже вон, как и Пётр, в горячих точках побывал. Был ранен, повезло. Какая-то девчонка меня из песка выкопала, на себе вытащила и к нашей части приволокла, оставила у тропинки, чтоб меня свои быстро нашли, и испарилась. Я так и не нашёл её потом, чтоб поблагодарить. Помню только, имя её спросить успел. Альбина. А после армии сразу женился. Детей у нас долго не было. А когда дочь родилась, мы Алей её и назвали. Где сейчас наша Алечка?

– Стоп-стоп! А как же самолетики?

– А я в армейке на них насмотрелся. Мне их тогда хватило. У меня теперь другое увлечение. Кораблики! Картинки красивые с корабликами собираю, марки. Да пустое всё это. Вот дети! Вот кого беречь надо! Детей и своих близких.

– Олег, а у тебя дети есть?

Олега решили допросить сразу. Пока он не наполнился спиртным до отказа.

– Конечно, есть! – гордо заявил он. – Целых четверо! Сколько жен, столько и детей. От каждой по одному. Старшему шестнадцать, младшей пять. У меня всё в ажуре в этом плане.

– А где ты работаешь?

– А везде! Я разнорабочий. Куда позовут, там людям и помогаю. Сегодня вот бабуле с соседнего подъезда землю на огороде копал и картошку сажал. Хорошая бабуля! Много дала. Целый мешок картошки отдала, да пару пузырей святой водички. Завтра ещё пойду копать, кто позовёт. Такие руки всем нужны. Кому кран починить, кому огород перекопать, кому забор поправить, кому колодец почистить. Я не боюсь, были бы у хозяина инструменты, а я всегда согласен помочь. Так и живём. И люди нам помогают. У меня жена зимой каждую неделю шубу меняет. Гы-гы-гы!!! Люди же, кому что не жалко, всё нам приносят. И обувь, и книги. Всё несут.

– А где вы живёте?

– А помнишь, я за больницей коттедж строил? Вот в нём и живём. Достроить я его не успел, но первый этаж нормально получился. Печку поставили, окна застеклили и живём. Бедненько, но с размахом!

Уволили Олега с шахты давно. За вспыльчивый характер и любовь к алкоголю. В тот год очередной кризис нагрянул в страну, и на всех предприятиях России пришлось либо урезать зарплаты работникам, либо сокращать штат. А тут день металлургов. Праздника людей лишать нельзя, вот и было принято решение лишить всех премии и на сэкономленные деньги купить фейерверки и пригласить в посёлок на праздник какую-то популярную певицу. Певица приехала, покривлялась на импровизированной сцене под фонограмму и сбежала в ресторан радовать руководство предприятия. Народ остался без денег и полноценного праздника. Но в первую же смену ещё хмельной Олег высказал все недовольства сначала мастеру, потом главному инженеру, потом был приглашён в кабинет директора рудника и торжественно уволен без права возвращения на основное предприятие посёлка. И дети не спасли. Бывает и так.

Как же гордился тогда Олег, что руководству в глаза высказал все претензии, и за зарплаты, и за несоблюдение техники безопасности. Гордился, что все побоялись, языки в жопы засунули, а он не струсил, что ему не стыдно. Да только кому нужна была эта правда? Старшие трое остались без алиментов, а четвертая жена в истерике от страха и обиды со схватками загремела в родильное отделение и родила раньше срока девочку. Больше на работу Олега никто не брал. Все хвалили его за правду, пожимали его руку, желали успехов и не трудоустраивали. Как бы смешно не звучало, но все четыре жены искали ему тогда работу. Когда такое было видано? Работы не было, зато были желающие на оплату какой-либо небольшой услуги по хозяйству. Потихоньку начали появляться заказы на ремонты садовых домиков, разгрузку навоза и прочие. Олег брался за всё. Начали появляться деньги, хоть и маленькие, вещи и еда. В дом вернулось тепло. Вот только спиртное полилось рекой. Благо, что пьяный Олег редко выходил за ворота дома и нигде не бурагозил. Но если уж что-то заставляло его пойти за приключениями, то возвращался он дня черед два, и с синяками. Вот и сегодня, хлопнув дома для смелости пару стаканов, Олег пошёл на поиски одноклассников, а жена с ребенком на руках села у иконы «неупиваемая чаша».

– Олег, ты будешь вскрывать свой конверт с желанием? – Казаков протянул ему конверт.

Олег вытер о футболку руки, будто они были грязнее грязного, и осторожно взял свой конверт из прошлого.

– Я стану инженером и буду строить метро в Челябинске, а когда его будут торжественно открывать, я буду в числе самых важных лиц-строителей. Мне дадут за заслуги хорошую премию, и я на эту премию вылечу маму.

Прочитав последние слова, Олег ссутулился, даже чуть наклонился вперед и опустил голову, чтоб никто не видел его слёз и тихонько затрясся. Потом взял себя в руки, резко выпрямился, смахнул слезу и громко объявил:

– Я не стал метростроителем. Я даже в институт не поступил. Даже документы не поехал подавать. Мама тогда совсем слегла, и я не смог оставить её одну. На отца надежды не было, он ведь тоже закладывал за воротник. Вот как я сейчас. Пахал за семерых и пил, пил, пил. Мама видела это и сохла на глазах. Сейчас мне кажется, что она и выздоравливать-то не хотела. Так мы и жили. А потом моя подружка понесла, пришлось быстро жениться. Сын родился, на мать мою похож, красивый, умный. Жили уже впятером. Но недолго. Танька не выдержала наш образ жизни, быстро свинтила. Ну, что я? Держать что ли буду? Не хочешь так жить, не живи. Я как-то даже и не переживал из-за развода. Понимал, что баб может быть много, а родители одни, их не поменяешь. А потом отец где-то пьяный на вилы упал. Похоронил я его, а следом и мать рядышком положил. И понеслось. Водка, бабы, работа, водка, бабы, работа. Даже не понял, как ещё дважды женился и развёлся. Вот, теперь три сына от разных жен и дочь от четвертой жены. Живём как получится. Боюсь, что и эта жена от меня сбежит, а она что-то и не торопится.

– Так это же прекрасно! Может, она и есть твоя судьба?

– Ой, да что такое судьба? Это же… Это же…

– Стоп-стоп-стоп! – громко остановил ещё неначавшийся спор староста класса. – О судьбе мы поговорим попозже, а теперь предлагаю налить Олегу минералочки за новый образ жизни и выслушать ещё кого-нибудь. Кто у нас ещё не выступал? Таа-а-ааак! У меня осталось несколько конвертиков. Вот. Этот. Лубянкина Наташа. Наташа, тебе слово.

Антон протянул конверт красивой женщине, скромно устроившейся на углу стола среди одноклассниц. Наталья взяла свой конверт.

– А знаете? Там ничего нет. Я ничего тогда не написала. У меня было столько желаний и планов, что я не смогла определиться, что для меня важнее. Так ничего и не написала.

– Ух ты, как интересно! А что из твоих мечт сбылось?

– Да много что. Я и в Москве пожила, и замужем побывала, и дети у меня есть, и работа, и дом.

– То есть побывала? Ты разведена?

– Да. Теперь в этом ничего удивительного нет. Я вышла замуж в студенчестве по беременности. Он был сыном крупного столичного бизнесмена. Только прожили мы с ним недолго, он сбежал от пеленок и детского ночного плача к какой-то фотомодели.

– Вот она, богема!!! – кто-то из одноклассников протянул указательный палец вверх и демонстративно закатил глаза. – Ничего хорошего от них ждать нельзя.

– Ну, почему же? – продолжила рассказ Наталья. – У меня остался прекрасный сын, громкая фамилия и свёкор, готовый помочь мне в любой момент.

– А кто ты у нас по фамилии?

– Я Глюк Наталья Васильевна.

– Глюк? Ну, очень громкая фамилия, – засмеялись одноклассники.

– Ну, из песни слов не выкинешь. Глюк так Глюк.

– Стоп, а у тебя же ещё дочь есть. Тоже Глюк? От кого ты его родила? Уж прости за нетактичный вопрос. Но ты всегда была суперправильной и скромной, и чтоб наша Наташа родила без мужа – это за гранью фантастики.

Наталья опустила глаза, улыбнулась, вздохнула, села за стол и налила себе сок.

– Дочь. Дочь есть. Дочь – это вообще необычная история. И может быть, действительно на грани фантастики. Её отец – тоже известная личность, только уже мирового масштаба.

Класс замер в удивлении и ожидании рассказа.

– Всё просто. Он из мира политики, захотел ребенка, а жениться не хотел принципиально. Ну, он не совсем правильной ориентации. Понимаете? А вот ребенка захотел. Вот он и прибег к помощи суррогатной матери.

– Как? Ты – суррогатная мать?

– Ну, как бы не совсем. Вернее, я была ею некоторое время.

– Стоп! А как тогда дочь с тобою оказалась.

– Да что ты её вопросами заваливаешь? Может, Наташа не хочет это рассказывать.

– Ну, теперь-то это уже и не тайна вовсе. Даже дочь знает историю своего рождения и это не мешает ей любить меня искренне. Я не стыжусь этой истории. Было и было. Перед законом и людьми я чиста, а жизнь есть жизнь.

Когда мы с мужем расстались, он выгнал меня из квартиры и сделал всё возможное, чтоб в институте обо мне забыли навеки. Я с сыном осталась одна в Москве.

– А свёкор? Ты же сказала, что он готов помочь тебе всегда.

– Это он сейчас готов помочь, а тогда я была оклеветана во всех кругах. Он тогда ничего и знать обо мне не хотел, ему наговорили, что ребенка я родила неизвестно от кого, а он и не искал правды. Правду он узнал значительно позже, когда у меня уже была дочь.

– Ой, как запутано! Давай рассказывай всё с самого начала.

– А что с начала. Ну, сыграли нам шикарную свадьбу, я родила, муж стал убегать к другой, чтоб не слышать капризы ребенка. А эта другая захотела занять моё место и наговорила свёкру невесть чего. Я вылетела из гнезда и из института. Дорога у меня была только в приют одиноких мамочек. Оказывается в Москве тогда уже было несколько таких. Там меня приняли, обогрели, дали занятие. А потом директор этого приюта свела меня с людьми, кому нужна была суррогатная мать. Мне наобещали с три короба, я и поверила. Надо же как-то с ребенком жить.

– А почему ты на родину к маме не вернулась.

– А потому что они изначально были против моего брака, потом их не позвали на свадьбу, ссылаясь на деревенщину, а потом мне уже было невыносимо стыдно смотреть в глаза родителям. Вот я и подписала контракт на это материнство. Мне подсадили чужую плоть, сняли однокомнатную квартиру в центре Москвы, кормили, поили, одевали, давали на карманные расходы, которые я тратила на ребенка. А потом оказалось, что нас таких суррогатных матерей четверо. Все в одинаковых условиях. На начальном этапе что-то недоглядели, и у одной мамаши получился мальчик, ей прервали беременность. А мы втроем вынашивали девочек, не зная друг о друге.

Папа забрал себе только одного малыша. Мы две остались с детьми, никому ненужные. Ну, так бывает. Не понравились наши девочки папаше, а чем и почему, нам не объяснили. Квартиры у нас отобрали и даже спасибо не сказали. Хорошо, что хоть не потребовали назад наши карманные и деньги на питание и одежду. Потом та мамочка судиться пыталась, проиграла. А я? А я поблагодарила судьбу за дочь и стала ей родной мамой. Мне повезло, что родители воспитали меня экономной. Я за время беременности смогла много отложить, плюс подрабатывала вязанием на заказ. Накопленных денег мне хватило на маленькую квартирку на окраине Челябинска. Туда я и поехала с детьми.

– Так ты сейчас в Челябинске?

– Нет. Я сейчас в Москве. Через три года после рождения Аси обо мне вдруг вспомнил бывший свёкор. Оказывается та фотомодель, к кому сбежал мой муж, родила им чёрного внука. Всё так банально! Дед нашёл меня и потребовал сделать анализ на ДНК. Естественно, потом долго извинялся и кланялся в ноги. Он вернул меня в Москву, купил мне квартиру в хорошем районе и устроил на работу к своему коллеге. Теперь он наш частый гость, и любит обоих моих детей. Даже потребовал, чтоб я Аську записала на его фамилию, гордится своими внуком и внучкой. Высшее образование я потом тоже получила, доучилась заочно. А ещё он сам лично приезжал к моим родителям, извинился и считает их родственниками. У меня теперь всё хорошо, всё наладилось.

– Вот это история! А родной Асин папаша не появляется?

– Нет. Он же сразу не признал наших детей. Он нас и не беспокоит. И за разглашение тайны он нас не преследует. Сразу сказал: «Пусть треплются кому хотят, им всё равно никто не поверит».

– А та, вторая мамашка как? Ты с нею общаешься? Она не отказалась от девочки?

– Общаемся. Нет, не отказалась. Со скрипом, но подняла её. Даже замуж уже выдала, ведь 21 год уж девчонкам.

– А на кого ты училась-то?

– А я экономист. И дети мои в экономический поступили. Это уже дед им насоветовал. Егор уже заканчивает нынче, ему готово рабочее место в компании деда. Ася тоже на подходе. Думаю, у моих деток всё будет хорошо.

– А твоя личная жизнь? У тебя второй муж-то появился?

– Мне в марте сделали предложение, но я ещё не решилась дать согласие. Как-то привыкла я жить одна. Да и он не торопит меня, ждёт. Но к свадьбе готовится.

– А кто он?

– Ну, это уже лишнее. Остановимся на том, что он просто хороший человек.

– Ну, замечательно! Пустой, говоришь, у тебя конверт? – Казаков вскрыл конверт и достал из него пустую поздравительную открытку в лилиями. Он вопросительно посмотрел на Наталью.

– А это у меня в дневнике лежала. Она мне тогда очень нравилась. Вот я её и положила в конверт в знак того, чтоб мне всегда всё в жизни нравилось.

– Вот, Наташка, вот позитивный ты человек! И умный! Всегда найдешь выход из ситуации, причем самый вкусный!

– Ну, скажем так, не всегда. Давайте лучше ещё ребят послушаем. Ведь не все ещё о себе рассказали. Я вот Кристину Генералову не вижу. Она вообще придёт? Где она, кто знает?

– Я знаю, – ответила Ефремова Мария, – Она не захотела прийти. Сказала, что ей неинтересно.

– Как это? Она не хочет нас видеть? – возмутился Рыбаков. – Даже меня?

– Да, Сергей Сергеич! Не обольщайся, но даже тебя.

– Вот тебе и здрасьте! Зато так дружили в школе. А как она живёт? Я слышал, она где-то в Учалах на комбинате работает.

– Да, она в Учалах. На горно-обогатительном комбинате. На обогатительной фабрике какие-то оператором работает. Замуж не вышла, детей нет. Ни с кем почти не общается. Вообще закрылась в себе, убеждённая одиночка какая-то. Даже больше. Мужененавистница!

– УУууу!!! Серега! Не ты ли её так обидел в детстве?

– А я-то как мог обидеть? Мы с нею даже не целовались! – засмеялся Сергей.

– Ну, на самом деле смешного мало. Надо как-то её мировоззрение менять.

– А как ты его поменяешь, если она сама не хочет? Она даже на контакт ни с кем не выходит.

– Ну, Маша же как-то узнала, что она не хочет на вечер встречи приходить.

– Я с нею на вокзале в Учалах встретилась случайно. Там и поговорили. Быстро так. Она даже со мной груба была. Так что убирайте её конверт до следующего раза. Может, потом придёт, сама всё расскажет.

Так и сделали. Конверт Кристины спрятался среди нераскрытых.

– Так! А теперь к доске вызывается Елагин Егор. Давай, Егор! Рассказывай, чем это твоя тёща лучше других. Помнится, ты сегодня хвастал. На, вскрывай. – Староста класса протянул Егору его конверт.

Егор взял конверт, оторвал край, достал бумажку.

– А что? И похвастаю! Самая мировая теща в жизни! И кормит, и поит, и в лысину целует!

– Разве? – поинтересовалась Дина. – А я слышала, что ты с нею в контрах.

– Это я с первой тёщей в контрах был. А нынешняя у меня мировая!

– Как? Ты разве второй раз женат?

– А чем я хуже других? – захохотал Елагин. – Даже не второй, а третий. Ты же за меня замуж не пошла, бросила меня, вот я и пошёл по рукам.

– А что за тебя замуж выходить? Ты лягушек боишься, – засмеялась Дина.

– Вот! Во всём лягушки виноваты! – Егор налил себе в рюмку водки, налил мужчинам-соседям, посмотрел, у всех ли дам наполнены бокалы. Мужчины его поняли, помогли. – Ну, ребят. Дорогие одноклассники! Раз уж дошла очередь и до меня, давайте поднимем рюмку за всех нас, двоечников, за то, что собрались. Вот правда же мы молодцы?! Смотрите, сколько интересного друг о друге узнали! А то сидели бы все каждый в своём болоте и квакали. А так хоть встретились, хоть посмотрели друг на друга, прошлое вспомнили.

Народ зашевелился, зазвенели бокалы, рюмки, вилки. Выпили.

– Ну, вы пока закусывайте, а я вкратце о себе расскажу, а потом сходим немного проветримся, надо бы и косточки поразмять, не только язычки. Итак. После школы я собирался вместе с Диной поступать в медучилище в Магнитку. Думал, вот стану медбратом и буду сам Динке уколы от её аллергии шлепать. Дин, аллергию-то вылечила?

– А у меня на тебя была аллергия! Аха-ха-ха!

– Ну, славно. Вот не стал я поступать в этот мед. Ну, оболтус, что тут скажешь! Поехал в Учалинский технарь, пошёл работать на шахту. Потом женился, развёлся, опять женился и опять развёлся. Вот первые две тещи были прям настоящие змеюки! И кто их только из террариума выпустил? А вот нынешняя теща так дороже золота! Даже и разводиться не хочется. Так и живу. Дети есть. Два сына от нынешней жены. Такие же оболтусы, как и я. Дети! Что тут скажешь!

– Ты записку-то свою прочитай!

– А что там читать? Мечтал я на Динке жениться, и не осуществил свою мечту.

– Так жизнь продолжается, может, вы ещё это! Того-этого, – громко предположил Урманцев Олег.

– Нет, Олег. Зачем? У Дины семья, у меня семья. Уже у обоих всё устаканилось. Зачем ломать? Но вот до дома Дину я сегодня проводить очень даже намерен. Дин, позволишь?

– Ну почему бы не позволить? Поболтаем, – улыбнулась Дина. – А пойдёмте девчонки, и правда подышим. Кто курит? Присоединяйтесь!

Дина встала из-за стола и, пританцовывая под армянскую музыку, поплыла к выходу. Мужчины потянулись за нею.

***

Погода была невероятно тёплая. Уже хорошо увеличившийся день не хотел уступать ночи и баловал людей почти летним теплом. Солнышко как будто и не торопилось садиться, а медленно скатывалось по горизонту куда-то за старые карьерные отвалы.

– Весна-то какая нынче яркая. Интересно, лето какое будет? Кто куда в отпуск собирается ехать?

Разговор на крыльце как-то не хотел клеиться. Каждый думал о своём, а общая тема не находилась. Чувствовалось, что одноклассники уже давно отвыкли друг от друга.

– Народ! А что скучаем? – вывалился из кафе вечно пьяный Олег. – Мы же не для этого здесь собрались, чтоб модничать друг перед другом! Хотите анекдот? Правда он немного пошлый, да простят меня нежные дамские ушки, а я всё же расскажу. Семейная ссора разговаривает вечером после рабочего дня. Муж говорит: «Ты стала приходить последнее время с работы выпивши!» Жена ему такая: «А ты на себя посмотри. Сам каждый день в стельку пьяный!» Муж ей: «Так я же мужиками выпиваю!» Жена: «А я, по-твоему, С КЕМ?»

В зале в это время уже было весело. Верный помощник Арам включил караоке и дамы дружно заголосили какие-то школьные песни. За столом остались только Ирина Васильевна, Фролова Катя в своей инвалидной коляске и верно преданный ей Игнат.

– Игнат, иди, поболтай с мужиками, что ты меня караулишь. Никуда я не убегу!

– Да успею я ещё наболтаться! Хочешь рыбку? Тебе полезно.

– Хочу! – робко согласилась Катерина.

– Ах какая картина! Игнат и Катерина! – съязвил проплывающий в танце мимо них Пётр Чеканов. Он протянул Кате одуванчик, который только что сорвал у крыльца кафе, и плюхнулся на стул возле учительницы.

– Ох! Ирина Васильевна! Как же я благодарен вам за ваше терпение! Сколько же вы вложили в наши головы! Сколько же натерпелись из-за нас! Один я чего стою, сколько дров в школьные годы наломал, сколько раз вы моих родителей вызывали. – Пётр низко нагнулся и положил голову на колени учительнице. Как только он не рухнул со стула? Ирина Васильевна только посмеялась и потрепала уже сильно поредевшую шевелюру своего ученика. Пётр резко поднялся.

– ИринВасильевн! А вы помните, как я в химической лаборатории спирт украл? Какое счастье, что он тогда не техническим оказался!

Учительница кивнула головой. Помнит.

– А помните, как я со шкафа рухнул, когда с лампочки Машкину спортивную кофту снимал? А знаете, кто её туда закинул? Правильно! Я и закинул! А помните?

– Петь, да ты уже надоел Ирине Васильевне! Поднимай её, пойдёмте танцевать! – позвала в середину зала громкая Женя Черкасская.

Пётр вскочил и, подняв учительницу на руки, покружил с нею танцевать. Ирина Васильевна крепко обняла его за плечи, чтоб не упасть и зажмурилась. Сделав несколько кругов, Пётр поставил её на ноги, но отпускать не стал, закружив её в медленном танце.

– Когда я ещё потанцую с вами, Ирина Васильевна? А так я вас украл и осуществил свою мечту. Это я в письме не стал писать, что когда-нибудь приглашу вас на танец, а вот сегодня взял и пригласил.

Вдруг музыка стихла и староста класса нараспев протянул в микрофон:

– Господа офицеры! И неофицеры тоже! И госпожи и все-все-все! Прошу к столу. У нас ещё пять конвертиков!

– Да-да-да! – поддержал Антона хозяин заведения. – А потом будет горячее.

– Слово предоставляется Давлетшину Марату! Вставай, Марат. Рассказывай, как ты докатился до такой жизни.

Марат встал, поправил галстук, пригладил рукой и без того идеальную прическу, улыбнулся.

– Да как-то… В общем, повезло! У меня всё благополучно. Дом, работа, жена, сын, друзья, подруги. Работаю в Учалах в управлении комбината. Планируется повышение и переезд в столицу. Сын заканчивает школу, готовится поступать в Екатеринбург. В общем, всё ровно и спокойно.

– А что у тебя в конверте написано?

Марат достал из конверта листочек и прочитал: «Успех по всем фронтам».

– Ну, садись, Марат. У тебя всегда так. Всё по полочкам, всё по порядочку. Скучный ты. И аж прям до тошноты предсказуемый. И как ты живёшь?

Марат захохотал.

– Ну, я же сказал, что повезло. Давайте, ребята, поднимем бокалы за везение. Пусть каждому везёт так, как мне!

– Ну, скажем так, что не всё в твоей жизни появилось именно из-за везения, – решил поспорить Урманцев Олег. – Я всегда сидел сзади тебя и прекрасно видел, насколько тщательно ты продумываешь каждый свой шаг и как упорно добиваешься поставленной цели. Вот этого у тебя не отнять. Мне бы стоило взять с тебя пример, но я не хочу. Успех успехом, но удовольствия никто не отменял. Это жизнь. Надо наслаждаться жизнью, солнышком, небом, работой, детьми. Да! И женщинами тоже, да простят меня дамы. А вот отказывать себе в каких-то радостях я не могу себе позволить. Так ведь и до президента дослужиться можно!

– А разве ты не хочешь быть президентом? Или хотя бы просто руководителем?

– Нет! Ни за какие коврижки! Ну вас нафиг со своими расписаниями, совещаниями и словоблудиями. Я птица мелкая. Лопатой помахал и к милой на котлетки. Пусть даже морковные, но зато душевные, а не полуфабрикатные.

Олег был таким искренним! Улыбка не сползала с его лица. Он не просто рассказывал, он всей своей душой пел гимн семейного тепла, прижимая руки к груди. И голос у него был такой, будто он описывает вкус самого любимого пирога из материнской печи.

– Это всё потому, Олег, что ценности у нас разные! Вот ты наплодил четверых, а воспитывают их мамки. И все твои алименты соизмеримы с комариным чихом. Вот что ты им дашь по жизни? Только опыт рюмки закидывать да лопатой махать.

– Ох, не надо всё рублем измерять! Вот мои дети в любое время могут прийти ко мне и спросить, папка, как бы ты поступил в такой-то или вот в такой-то ситуации. И приходят! И жена моя принимает каждого как родного. Понятно, что я не всегда правильный совет дам, но зато они знают, что их папка любит и добра им желает. Это я с женами первыми жить не научился, а дети от этого не перестали быть моими детьми. Они у меня каждый уже в детстве цену рублю узнал и в любой трудной ситуации корку хлеба себе заработает. А вот твой единственный, привык ко всему готовому, наверняка думает, что булки на хлебном дереве растут, папку родного век в лицо не видел из-за твоей постоянной занятости, а как с девочками дружить, так только в интернете и учится.

– Стоп-стоп-стоп, пацаны! – хозяин заведения громко прервал назревающий конфликт, – Брейк! Брейк! А то вы тут ещё перья друг другу повыдираете! Марат, ну уж тебя ли спокойствию учить? Что ты сам себе-то изменяешь? Антоха, кто там у нас ещё не рассказал о себе? Игорь Мельников? Ну-ка, Игорек! Вставай!

Удивительно, но Олег успокоился первым. Он спокойно сел, налил в рюмку водку, поднял её и замер на секунду, потом громко поставил её на стол, налил в стакан минеральную воду и залпом опустошил его.

– Ого! – удивился сосед по столу.

Марат побагровел, руки его тряслись, а сам он пыхтел, как паровоз.

– Вот тебе и Ого! – отозвался Олег. Он встал и повернулся к учительнице, – Ирина Васильевна, простите меня, пожалуйста, за мою слабость и любовь к спорам. Я сегодня больше не буду. Девочки, и вы простите! Игорь! Рассказывай, я перебивать не буду.

Игорь Мельников не торопился что-то о себе рассказывать. Создавалось впечатление, что он ещё не наелся, от тарелки он отрываться не хотел. Наталья Лубянкина, уютно устроившаяся рядом с Игорем, отобрала у него вилку и сунула ему в руку конверт. Игорь, смущаясь, встал.

– А я не знаю, что рассказывать, – стал распечатывать конверт мужчина, – мне даже читать это смешно. Я помню, что я написал, но сейчас мне всё это кажется такой глупостью! Детство какое-то. В принципе, я понимаю, что все мы тогда были детьми, но услышав, что писали вы, я всё больше и больше считаю себя идиотом.

Игорь достал листочек, молча прочитал и спрятал его обратно.

– Э, нет! Так не пойдёт! – Наталья резко выдернула конверт с листочком из мужских рук и вопросительно посмотрела на Игоря.

– Да ладно уж, читай, – позволил он. И Наталья прочла.

– Я пойду в бизнес. У меня будет свой кооператив, и я куплю себе квартиру, машину ВАЗ-2199 и приеду за Машенькой Ефремовой. Я привезу её к себе, покажу ей, как круто я устроился, и она согласится выйти за меня замуж.

– Ну, как вы уже поняли, на Маше я так и не женился. Зато и кооператив был, и девяносто девятая была, и видаки всякие. И денег море было. Всё было. Даже криминал меня стороной не обошёл, пулевые ранения, тюряга, авторитеты всякие. Как мы в девяностые друг другу палки в колеса вставляли, многие из вас помнят, да помалкивают. И знаете, что я вам скажу, ребята? Вот прав Олежка. Сто раз прав! Деньги деньгами. И авторитет авторитетом. Но нет ничего дороже, чем мать, жена да дети. И пусть в нищете, зато дети папкою зовут, да жена по ночам к тебе прижимается. Не буду я в подробностях о жизни своей рассказывать, уж много грязи было. Скажу только, берегите себя и близких своих. Они самое дорогое, что у вас есть. Всё, ребята.

После такой речи никто не мог даже слово вставить. Только музыка не впускала тишину в помещение.

– А что вы вдруг все замолчали? – заговорил Игорь, – Хотите, я вам про Пирата нашего расскажу? Наш Вячеслав Станиславович благополучно устроился в Санкт-Петербурге. Работает он где-то в Газмпроме. Я видел его, когда семью в Питер в отпуск возил. Сейчас он в разводе, но, как я понял, совсем не скучает. Выглядит прекрасно, кругленький, розовенький и холёненький. Передавал всем вам привет, от работы оторваться не смог. Всё!

– Ну чтож! Тогда у нас остались только Катя Фролова и Сергеев Игнат. Вот вам ваши конверты. Вы как, голубки, вместе отвечать будете? Или по очереди?

– Ну, я как джентльмен, конечно, Кате уступлю. Катя, начинай.

Катя открыла конверт.

– Когда я закончу институт, я выйду замуж и уеду с семьей жить в США. Там буду учить детей в школе. У меня будет трое детей.

– Ого! – воскликнул кто-то из одноклассников.

– А что Ого? Это, навесное, даже хорошо, что я дома. Что там в этих штатах делать? Спросите у Лехи Бобышкина, хорошо ли ему там.

– Ну, тебя бы там починили бы нормально после твоей аварии.

– Ну, авария – это отдельная тема, её могло бы и не быть. А вот насчёт починки, так это я сильно сомневаюсь. Во-первых, там медицина безумно дорогая, мне было бы выгоднеё Богу душу отдать, а во-вторых, они бы спасли мне жизнь и на этом бы остановились. Они не спасают ручки и ножки. А вот дома мои врачи до сих пор бьются за мои ноги и уверяют, что я ещё танцевать смогу.

– Конечно, сможешь! – улыбнулся Игнат. – Ещё и на коньки тебя поставим.

– Посмотрим. А вообще, институт я закончила, замуж вышла, развелась, есть дочь.

– А как ты в аварию попала? – осторожно поинтересовался Корнилов Андрей. Но эта осторожность не уберегла его от замечания жены. Антонина ткнула его кулаком в плечо, шепнула что-то про неуместность.

– Да ладно, Тонь, что там неуместного? Уже всё свершилось, я уже привыкла к произошедшему и смирилась. Ну, такова данность. А авария? Ну, поехали мы с мужем в Челябинск, не доехали. На М5 он стал фуру обгонять, да не успел. Мы прилетели в лоб другой фуре. Мне повезло, скорая помощь ехала километром сзади нас. Меня вынули из обломков и увезли в реанимацию.

– А муж твой как? Выжил?

– А он отделался ссадинами и царапинами. Под удар он подставил правую часть машины, поэтому его просто выбросило через лобовик, а я осталась в салоне.

– А ваш ребенок? Вы же в это время уже родителями были?

– Нет, родителями мы ещё не были. Я на седьмом месяце была. Дашку вынули в больнице, она не пострадала. Её потом мама забрала, а я выехала из больницы через полгода и уже на этом троне.

– Стоп! А почему мама? А муж?

– А муж? – Катя усмехнулась. – А муж! Муж объелся груш. Он не стал забирать ни Дашу, ни меня. Он сказал, что он ещё молод, и что ещё успеет построить нормальную семью со здоровой женщиной, и что инвалидка будет только тормозить его карьеру.

– Вот нихрена себе! Вот это гад!

– Кать, а где он сейчас? Мы с мужиками навестим его.

– Не надо. Пусть живёт, как может. Он сам себя ещё не раз накажет.

– Да он наказал себя, как только отказался от тебя. – Игнат поднял указательный палец вверх и смело заключил – Остаться без Катьки это уже наказание!

– Не трогайте его. У него всё равно в жизни ничего не получается. Карьеру он построить не может, вторая его жена выгнала его, как только узнала обо мне подробности, его даже отец родной на порог не пускает.

– Ну, отец-то сам виноват, такого сына вырастил.

– У этого отца ещё трое детей, те-то нормальные, – засмеялась Катерина. – Мало того, они мне даже помогают. Сестра его, Люба, так вообще мою Дашку, как родную, любит. Она тогда вместо папаши была. Всегда рядом. И помыть ребенка, и в поликлинику сносить, и кушать сварить, и сейчас очень часто приходит. И братья его мне сильно помогают, из магазинов любой каприз мне доставят. Даша уже подросла, ей уже пятнадцать лет. Моя первая помощница. Красавица и отличница.

– А ты работаешь?

– Нет. У меня пенсия по инвалидности. Но я не скучаю. У меня есть дело. Я развиваю своё хобби и даю через интернет уроки начинающим.

– Ух ты! Так ты у нас блогер? Круто!

– Ну, блогер – это сильно сказано! Но всё же близко ко мне.

– А чему ты учишь? В какой сфере твоё хобби?

– Бисероплетение, – скромно улыбнулась Катерина.

– Бисер? Неужели это ещё кому-то интересно?

– Вы даже представить себе не можете, насколько. Скучать мне не дают. Вопросы и просьбы так и летят ко мне со всего мира. Так что я считаю себя уже реализованной как личность. Даже без ног я стала уважаемым и нужным человеком.

– Скажем так, что ноги у тебя есть, Игнат приобнял Катерину. – И даже вполне здоровые. Тебе просто надо заставить их вспомнить, как они должны работать. Вот ты по крупинке сплела свои уроки, так и здоровье потихоньку сплетешь. Ведь пальчиками ты уже шевелишь.

– О! так значит, успех уже близок! – захлопала в ладоши Черкасская Евгения.

– Близок, – подтвердил Игнат. – Ребят, мы в спортзале уже даже на ноги немного встаем.

– Мы? Ты, Игнат, помогаешь?

– Да. Игнат не только мой сосед по площадке, но и мой тренер и доктор. Он же закончил какой-то вуз и является профессиональным тренером.

– Так это ты что ли в Учалах секцию для ребятишек ведешь? Которая в зале на улице Кирова?

– Я. И не только эту секцию. Я ещё и тренировки для таких же, как Катя, веду. Там же. А ещё меня Катя пинает и заставляет в интернете мои уроки показывать. Но я не владею всеми этими премудростями. Так она сама снимает меня на камеру, как я занимаюсь с детьми и больными, монтирует ролики и вместо меня всё это публикует. Так что мне тоже много людей пишут и консультируются у меня.

– О! Какая вы у нас современная пара! Интернетчики! Игнат, а у тебя самого есть семья?

– А как же! Мама, доченька и я – вот и вся моя семья. Я овдовел четырнадцать лет назад. Жена моя умерла при родах. А я вот счастливый папа и теперь уже счастливый жених Кати. Мы решили подать заявление не регистрацию брака.

– Да, но в ЗАГС мы пойдём позже.

– Когда Катя на ноги встанет. Это уже скоро.

– Как романтично! Я даже расстрогалась, – пустила слезу Дина Андреева.

– Не реви! Не реви, тебе говорят! – скопировал известного мультяшного Карлсона Казаков Антон. – Игнат, что ты там в письме писал? Читай уже быстрее, там вот уже горячее сейчас принесут.

За разговором никто и не заметил, что гостеприимный Сероп испарился на кухне, помогая там поварам приготовить мясо.

– Точно. Читаю. Я буду сначала олимпийским чемпионом по лёгкой атлетике, а потом простым учителем физкультуры. У меня будет большая семья и большой дом, который я построю сам.

– Насчёт семьи теперь всё понятно. А как насчёт чемпионства и дома?

– Нет, чемпионом я не стал. Но был в числе олимпийской сборной, готовился побороться за медали в Атланте в девяносто шестом году, но не поехал. Влюбился, как мальчишка, и меня дисквалифицировали за пропуски тренировок. В общем, ни на каких олимпиадах я не был. А вот дом почти построил. В Учалах. Уже даже крышу поставил. Думаю, к новому году уже можно туда и кота запускать, а потом и семью. Ну, наверное, хватит уже о нас. Давайте наполним бокалы и выпьем за всех нас. За то, какие мы молодцы! Прошло уже больше двадцати лет после окончания школы, а мы все на плаву, мы все вместе, мы помним о школе и не забываем учителей и друг друга. Тем более уже и горячее вот несут.

И действительно. Две молодых армяночки уже расставляли огромные тарелки с мясом и запечёнными овощами. Народ оживился, застучал вилками, зазвенел бокалами.

– Стоп! Как же так! Мы ещё не прочитали письмо Светы Чудановой. Мы ведь хотели закончить именно её письмом, – вспомнила Ефремова.

– Ну, не закончить, а завершить наши чтения. И вовсе никто не забыл. Вот я уже вскрываю её конверт, – староста класса высоко поднял конверт.

Антону понадобилось всего несколько секунд, и вот в его руках оказался исписанный мелким почерком листок.

– Ого! Вот так наш Светик и постарался! Ладно. Тишина в классе! Я читаю.

Все замолчали и устремили взгляд на старосту.

– Я, Светлана Чуданова, в светлой памяти и здравом уме пишу вам, моим дорогим одноклассникам письмо. Да, это письмо в будущее. Но в день, когда это письмо будет прочтено, меня в нём уже не будет. Я проживу короткую, но счастливую для меня жизнь. Я буду замужем за любимым человеком, но замужество это будет неидеальным. У меня будут дети и не будет одновременно. Мой образ жизни будет неприемлем для большинства обычных людей, я себя к обычным не причисляю. А теперь немного о каждом из вас. Большинство из того, что я сейчас напишу, будет уже свершившимся на день прочтения моего письма.

Люба Стешко. Люба тоже проживёт недолгую жизнь. Всё у неё будет хорошо. Даже отлично. Но вместе со всей своей семьей Люба погибнет на войне.

Сероп Асканян. Сероп, я знаю, ты сейчас всё это слушаешь. Сероп, родится у тебя дочь. И даже две. Вы сейчас ждёте одну, а родится две. А через два года после прочтения письма у тебя и третий сын будет. В двадцатом году у тебя будут сложности в бизнесе, но ты справишься. Твой второй сын станет летчиком-космонавтом.

Егор Елагин проживёт спокойную жизнь в родном посёлке, будет трижды женат.

Лубянкина Наташа. Её молодость сложится очень сложно. Она познает и вкус богатой жизни, и горечь нищеты. Она будет оклеветана и оправдана, будет обманута известной личностью, но при этом обретёт новое счастье. Наташа, сейчас ты слушаешь моё послание. Тебе сделали предложение. Не надо колебаться, выходи замуж. Ты ещё не старая, ты ждешь ребенка. А мужик твой хороший, он тебя в обиду не даст.

Староста прекратил чтение и, округлив глаза, посмотрел на Лубянкину. Все одноклассницы уже поедали её любопытными взглядами. Похоже, даже для самой Наташи это стало новостью.

– Наташка, ты че? Беременна? И молчишь?

Наташа сама в смятении молчала и даже боялась вздохнуть. Через мгновение замешательства Наташа выдохнула:

– Кажется, да. Я что-то как-то… Я думала, что уж старею, а тут вон как оказывается, – Наташа закрыла руками лицо, пряча слёзы, села и уткнулась в плечо соседки одноклассницы. Та же обняла её и стала радостно успокаивать.

– Так! Слюни, сопли на потом! – скомандовал кто-то из мужчин. – Антоха, читай дальше.

Антон продолжил:

– Саша Макаров. Его жизнь тоже потреплет. Но виной всему станет его способность идеализировать общество. Саша испытает предательство, разочаруется не только в любимой женщине, но и в мире. Станет пить, потеряет всё. Но позже почувствует веру своих друзей в себя и возьмет себя в руки. Огромных успехов он не достигнет, но полноценным членом общества стать сумеет. Второй раз женится ближе к пятидесяти годам и будет жалеть, что поздно встретил настоящую любовь.

Казаков Антон станет двоеженцем. Он всю свою жизнь будет бегать из семьи в семью и не сможет определиться.

Корнилов Андрей и Рябова Тоня поженятся и проживут спокойную жизнь в родном посёлке.

Махмутов Кайрат, Петя Чеканов и Елистратов Андрей будут на войне. Кайрат и Петя вернутся, а Андрей погибнет. Андрей полюбит там девушку-медсестричку и даже захочет после армии забрать её на свою родину. Скажите его матери, что у неё в краснодарском крае есть внук Андрей Андреевич. Она ещё не знает. Помогите ей найти его через сослуживцев. У вас получится.

– Вот это поворот! – Пётр и Кайрат переглянулись.

– Ну да! – вспомнил вдруг Пётр. – Ирина была. Рыженькая такая. Я помню, она говорила, что из Тамани сама. Так! Всё! Я записал. Поднимем тему. Давай, Антоха, читай дальше. Что там про нас ещё есть?

– Петя после войны вернётся домой и будет шахтёром. Будет главой обычной спокойной семьи. Кайрат рано станет счастливым дедушкой. Кайрат, в момент прочтения моих слов идёт поиск твоей дочки. Ищите её в Абхазии, высоко в горах. Езжай на поиск вместе с Петром, сразу и Елистратова Андрея младшего найдёте.

Круглова Ирина замуж за Трофимова никогда не выйдет. Свою судьбу она встретит в Самаре, а по долгу службы будет ездить по всей стране. Сына Ирина родит уже в сорок пять лет, но для этого ей нужно обязательно съездить в гости к своей школьной подруге Дине. Дина, ты знаешь, что делать, помоги подруге.

Женя Трофимов отсидит на зоне за чужой грех, а потом хорошо устроится в Магаданской области, женится и у него всё будет хорошо.

Дина Андреева хирургом, как мечтает, никогда не станет, но в медицинской сфере она проработает до пенсии. Станет хорошей мамой и хорошей хозяйкой.

Антон читал громко, медленно и с особенной тщательностью проговаривая каждое слово. Все были шокированы. Округлив глаза, слушатели ловили каждый звук и боялись услышать что-то негативное. Удивлению не было предела. Как же точно совпадали слова, написанные Светланой больше двадцати лет назад, с уже прожитыми жизнями! Мужчины раскрыли рты, а женщины украдкой смахивали слёзы и все… ВСЕ не решались даже шелохнуться.

– Ефремова Маша станет многодетной мамой. Много мужчин, много детей, много людского осуждения. Но это осуждение Маша будет принимать, как вызов. От этого её жизнь будет более полной.

Шумихина Кирилла и Рыбакова Сергея предаст одна и та же женщина. Рыбаков при этом сильно замкнётся, всем будет казаться, что он сошёл с ума. Его сердце второй раз будет согрето ближе к пятидесяти годам. А вот Кирилл за любовь предательницы поплатится не только крушением семьи, но и лишением свободы. Позже он будет сильно стыдиться прошлого и всех одноклассников будет избегать до самой смерти.

Леха Бобышкин сначала станет преуспевающим бизнесменом в России, а потом пустит всё по ветру и уедет жить в Америку. Будет сильно разочарован, будет скучать по семье, но вернуться домой уже не сможет.

Урманцев Олег будет многократно женат. У него тоже родится много детей, и все будут его сильно любить и всегда поддерживать, несмотря на то, что он часто будет заглядывать в стакан.

Слава Пират уедет работать в Санкт-Петербург. Он будет много зарабатывать, и деньги сильно испортят его. Его попытки войти во власть под крыло президента успехом не увенчаются. Вторую половину своей взрослой жизни он проживёт в одиночестве, то есть без семьи.

Стеша Василенко будет мамой-домохозяйкой. Испытает и предательства мужа, и безденежье, и большой достаток, но сможет сохранить крепкую и показательную семью. Стеша, выше нос. Ты преодолеешь все трудности.

Евгения Черкасская всегда будет реалисткой, но свои фантастические мечты будет записывать в личный дневник до старости. Да, Женя, не стесняйся, все знают, что ты, как ребенок, ведешь дневник. Из всех твоих дневников можно написать вполне интересные мемуары, что ты и сделаешь после своих шестидесяти лет. Твоя внучка потом издаст твой многотомник, и тебя будут читать миллионы. Только в это время книги будут выглядеть совсем не так, как сейчас. Я не могу описать, как. Я даже слов таких ещё не знаю.

Катя Фролова станет инвалидом, но наш Игнат поможет ей снова встать на ноги. В общем, Катя с Игнатом будут вместе, каждый во втором браке. Их дети от первых браков будут жить вместе с ними. Катя, сидя дома, станет публичной личностью. Правда, я тоже ещё не понимаю, как такое возможно.

Марат Давлетшин всегда будет до тошноты правильным. Это приведёт его к успеху по всем позициям. Он и сам всё это знает.

Мельников Игорь всю свою молодость проболтается, как бандит. Он будет участвовать в драках и перестрелках, в тюрьме ему побывать тоже придётся. Но после тридцати лет в его голове произойдёт переоценка ценностей, он успокоится, женится. Дальше под надежным крылом жены у него всё пойдёт хорошо. Игорь, помни, твоя жена – твой ангел-хранитель.

А вот Кристина Генералова никогда не сможет себя переломить. Она всегда будет мужененавистницей. Никакие психологи ей помочь не в силах. На вечер встречи она не придёт. Она вообще никуда ходить не будет. Так она и умрет скрягой-одиночкой.

Вот так, мои дорогие одноклассники. Прошу вас на меня не обижаться. На правду не обижаются. Если кому-то что-то не нравится, у каждого из вас есть возможность пойти новой дорогой и изменить свою судьбу самостоятельно. Любите своих близких, берегите себя, цените друзей и всё, что имеете, и никогда не останавливайтесь на достигнутом. Я всегда вас люблю. Ваша Светлана.

Староста закончил читать, свернул исписанный листочек. В зале была гробовая тишина. Чуть постояв, он молча наполнил свою рюмку.

– Мда… Вот тебе и Светик-семицветик… Ванга! Что же ты не берегла-то себя. Сейчас бы всемирной звездой была. Пусть земля тебе будет пухом! – Антон выдохнул и опрокинул в себя полную рюмку.

– Потому и не стала она бороться с болезнью, – ответила Маша. – Она прекрасно всё понимала и не хотела этого. Она и нам велела молчать.

– А что все притихли-то? Ну-ка налегай на горячее! – громко объявил Сероп. – Слышали, какая радость меня ждёт? Две у меня дочки родится! Две!

Как по команде одноклассники застучали вилками, обмениваясь эмоциями от прочтённого письма.

– Вот как? КАК она могла всё это знать?

– И ведь как будто в наши дни на нас смотрела и списывала…

– Ребят, а может машина времени всё же существует? Может, она знала какой-то канал, временной коридор или как это можно назвать и ходила через него в будущее, в наше настоящее?

– Да не-е-ет! Она просто умела по руке читать. Как это называется? Херомания?

– Хиромантия! Через И. И с буквой Т. Херомания – это немножко другое.

– Да и не немножко, я бы сказала.

– Да нет, хиромантия тут не при чем. Она ни разу мою руку не видела, чтоб прочитать по ней что-то. Да и как можно по руке увидеть, за что тюрьма светит и какого пола родятся дети у Серопчика? Нет! Тут что-то другое!

– Ну, Ванга же как-то узнавала будущее. Правда, не в таких подробностях.

– Ну, может, ей просто кто-то из будущего диктовал судьбу каждого?

– Ага! Я прям видела, как она тогда на классном часе сидела и под диктовку писала… Она строчила, как из пулемета, у неё ручка тогда чуть не закипела от той скорости, с которой она бумагу царапала.

– А что такое судьба, ребята? Не сами ли мы её стряпаем?

– Конечно, сами. Ведь мы же сами выбираем, в какой вуз поступать, куда работать идти, на ком жениться.

– Ну да! Сероп вон сам выбирал… Извыбирался. Папа сказал, будешь рестораном рулить, Сероп и рулит.

– Так а кто мешал ему ногой топнуть и документы в какой-нибудь технарь подать?

– А я подавал! В торгово-экономический. Только папа забрал их и сказал, что ему нужен сын-практик, а не сын-теоретик.

– А мне кажется, что каждому из нас предначертан какой-то путь. Кем-то свыше. То есть этот кто-то расставил вешки, и мы шагаем от вешки к вешке. Только между вешками тропинок много, и все они разные. Вот мы именно эти тропинки выбираем. Не вешки, а тропинки.

– А что тогда вешка в этом случае?

– Ну, например, какое-нибудь событие. Неважно, хорошее или плохое. Ну, вот ДТП у Фроловой. Или рождение ребенка у любого из нас. Или жена, например, новая.

– Точно! Вон у Олега Урманцева сколько вешек этих. И он от вешки к вешке шагает и шагает. Шагает и шагает!

– А чем тебе мои вешки… Э-э-э-э-ээ! Жены не нравятся? Хорошие все были. И есть…

– Хорошие-хорошие! Им всем памятники поставить надо за жизнь с тобой.

– А чем тебе жизнь со мной не нравится? Ты же не пробовала!

– И слава Богу! У меня уже есть такой Урманцев! Спасибо! Второго не надо!

– Так значит, всё же живёшь с таким. Вот и помалкивай! Ты же сама этот путь выбрала. Не нравилось бы, не жила бы! Или тоже скажешь, что судьба? Заставляет кто-то?

– Дети! Ради них и мучаюсь!

– Ой! Да ладно! Не надо саму себя обманывать! Ещё ни одна баба с детьми без мужика не пропала.

– Точно-точно! Тут ещё парадокс какой есть. Вот живёт семья. Вроде и папа, и мама есть. А по факту детьми кто-то один занимается. Обычно, мама. А папа только числится. Ему всегда некогда. Он как бы денюжку клювиком носит. А потом хоп! Развод. И папа превращается из призрачного клювика в воскресного. И у детей хотя бы один раз в неделю есть папа. Так всю неделю не было, а так хоть раз в неделю. А если с мамой грамотно договориться, то и два раза. А то и три, если повезёт.

– Ну да! Ну да… Как будто мамы детей не бросают… Кукушки!

– Ты слушай внимательно! Я же сказала, ОБЫЧНО! Естественно, я не исключаю синдром кукушки. Лично знаю мужика, кто с пеленок дочь вырастил. Мать просто сказала: «Ты хотел дочь, получи!» И свалила.

– А как обосновала?

– А типа она не нуждается в мужике. Не хочет жить с мужчиной.

– Феминистка что ли? Как наша Генералова?

– Э, нет! Ты не путай тёплое с мягким. Генералова не просто феминистка. У неё какой-то нездоровый феминизм. Обострённый! Она мужененавистница. Даже Света в письме её так назвала. Это два разных отклонения от нормы. Если посмотреть по словарю, то феминизм не отрицает мужчину, он требует равноправия. А вот мужененавистничество в случае с Генераловой можно приравнять даже к геноциду. Она даже на ЭКО не идёт! Боится, вдруг мальчик родится! Ха-ха-ха!

– А нельзя тут смеяться. Генералова патологически больна своим комплексом. Её можно приравнять к инвалиду, а над больными смеяться грешно.

– Так она сама себя в такие рамки загнала!

– Да почему ты так решил? Это детская травма какая-то. Может, она в детстве насмотрелась такого, что и описать страшно. Может, было какое изнасилование, и она никому об этом не рассказала. Может, ещё что! Мы же этого не знаем. К психологу ей просто надо. А сама она не пойдёт никогда. Она не признаёт, что она больна. А скажи ей это в глаза, так прибьет на месте.

– Ребят, а есть кто-нибудь, кто жалеет о чем-нибудь? Мало ли, может, поступили не туда или женились не на той?

– Ага! Так тебе и признался кто-нибудь. Все ведь похвастать пришли, показать, какими крутыми стали, да нос какому-нибудь соседу по парте утереть.

– Да чем тут нос-то утирать? Неудачными браками и низкооплачиваемыми работами?

– Я жалею! – раздался громкий мужской голос у входной двери. Все оглянулись. У двери стоял высокий мужчина в костюме и с цветами.

– Сашка! Макаров! Вот тебе и здрасьте!

– Санёо-о-ок! Ты же в Челябе! Наврали?

– Вовсе нет. Я только что с дороги. Опоздал только, выехал поздно. Простите! Ирина Васильевна, простите за опоздание! Можно войти?

Ирина Васильевна только улыбнулась и махнула рукой, приглашая к столу. А Александр уже и сам в несколько широких шагов преодолел зал и вручил букет учительнице. Через мгновение он уже пожимал руки одноклассникам и аккуратно обнимал за плечи одноклассниц, наклоняясь к каждой и награждая каждую поцелуем.

– Санёк! Дружище! Как же? Ну, садись-садись! Вот сюда.

Александр устроился на предложенном месте, одноклассницы моментально наполнили его тарелку салатами и мясными нарезками. Антон Казаков протянул ему старый конверт.

– Ну, давай, Санёк, сначала штрафную и рассказывай, как ты живёшь?

– Да нормально! Нормально… Как все, – скромно поведал опоздавший, – с переменным успехом. Сначала всё было хорошо, потом плохо, потом снова хорошо, потом снова плохо, сейчас вот опять хорошо.

– Только не пугай нас, не надо, чтоб наступало это плохо.

– А вот этого уже не дождётесь. Я маленько на ус намотал, что и как можно и что и почему нельзя. Так что… – Александр отодвинул наполненную водкой рюмку в сторону и налил в большой бокал минеральной воды. – Ирина Васильевна! Я рад видеть вас живой и здоровой. Девчонки! Вы, как всегда прям красотки-красотки! Мужики! Как здорово, что вы есть. Корниловы! Тоня! Андрюха! Я перед вами в долгу. Ваше финансовое вложение в меня пригодилось мне. Готов отчитаться за каждую копейку. Перечислю долг сразу же, как только дадите реквизиты.

– Нет, – запротестовал Андрей, – ты эти деньги вон лучше Кайрату перечисли. Ему они пригодятся, ему надо дочь ехать искать.

– Дочь искать?

– Да. Мы тебе позже расскажем, ты продолжай.

– А что продолжать? Встал на ноги, живу. Путешествую по мере возможности. Холост. Работаю вот.

– А кем?

– А я как бы ма-а-а-аленький коммерсант. Начинающий такой. Ну да. Побывал на дне. Каюсь. Другие бы постеснялись такое рассказывать, а я расскажу. Потому что подниматься стал. Это круче, чем на полуготовом из родительского гнезда вылетать. Была семья, потерял. Потом спился, дом спалил, бомжевал. А потом Корниловы мне мозги на место вставили, инвестиции в меня вложили. Нет, мне многие пытались что-то пояснить, даже в больницы разные меня на лечение клали. А вот Корниловы ключик нашли. И вроде ничего особенного не сказали, но убедили, что жизнь продолжается. Я человеком стал! Снова! На их деньги отмылся, привёл себя в порядок, оделся, дворником устроился. В той самой жилищной компании, что обслуживает район, где моя квартира сгоревшая. Жить в общаге, как советовали Корниловы, не стал, соблазнов там плохих много увидел. Комендант жилконторы пожалела меня, пустила в подсобку. По случаю подработка появилась рядом с участком, стал грузчиком в ближайшем магазине, там мужичок – сосед по сгоревшей квартире автодетали продаёт. Документы свои я все восстановил, квартиру сгоревшую стал восстанавливать, скоро в неё вернусь. Потом этот мужик-сосед меня к своим друзьям отвёл, я стал ещё и на шиномонтажке подрабатывать. Вот в сезон хорошо поднялся. Женщина эта, комендант которая, подкармливает меня. Ребят, похоже, нравлюсь я ей.

– Так а где же ты коммерсант-то? Ты же просто работяга!

– Так а я не всё рассказал ещё. Этот мужичок, который автодетали продаёт, понимающим парнем оказался. Помогает мне начальный капитал сколотить. То есть я как бы в его бизнес немного вкладываюсь, а он мне гарантирует мою часть в любое время вернуть материально. На завод меня с моей историей не возьмут, а вот бизнес какой-нибудь я замутить сумею.

– Сумеешь. Но только если относиться к нему будешь серьёзно, а не вот так вот фамильярно «замутить»…

– Понял! Важное вложение в мой будущий бизнес. Принимаю совет  как очень важный кирпичик в фундамент будущего дела. Теперь вот рассматриваю направления и возможности. Если что, вносите свои варианты и предложения.

– Ну, тогда в качестве второго кирпичика прими совет, что твой бизнес должен быть не просто бизнесом, а серьёзной раскруткой любимого дела. То есть ты должен вращаться в теме, в которой ты понимаешь и которая тебе нравится. Вот если ты, например, в принципе не воспринимаешь выпечку, то и соваться в пекарню тебе не следует. С химией не дружишь, в медицину не суйся, ну и всякое такое…

– Понял! И принял! – Александр гордо поднял указательный палец вверх.

– Ну, раз понял и принял, то распечатывай свой конверт. Вскрывай самостоятельно. Без тебя мы не стали. Читай вслух и отчитывайся о проделанной работе.

Александр заволновался, руки его задрожали.

– Тремор? Санёк? Тремор? Ты что это? С чего руки-то дрожат?

– А… Хм! – Санёк тихо хмыкнул, опустив голову, засмущался. – Это. Это от волнения. Боюсь, застремаете сейчас меня, засмеёте. Я ведь помню, что я там накарябал.

– Ой! Да мы тут такого наслушались, что ещё одна ложечка смеха или слёз нам не повредит.

– Ладно. Только правда, не смейтесь.

Александр разорвал конверт и стал читать.

– Жизнь моя после школы сложится ярко. У меня будет отличная семья и успех на работе. Поступать я буду в Челябинский медицинский институт. Хочу стать патологоанатомом. Всё!

Гробовое молчание воцарилось в зале. Казалось, даже затихла музыка. К счастью, ненадолго.

– Как патологоанатомом? Почему? Ты же никогда не любил врачей!

– Ну… Как-то… Именно поэтому и патологоанатомом. Врачи ставят свои диагнозы, а патологоанатомы – свои. Это те люди, кто говорит, от чего в действительности умер какой-то пациент. А ещё тогда, в девяностые, когда мы заканчивали школу, это была очень денежная работа. Бандитские же были времена. Вспомните, как тогда бизнесы из рук в руки переходили. Сосед у соседа, брат у брата отжимал. Сколько тогда огнестрелов было! А ведь далеко не всё в милиции фиксировалось. А куда подстреленных везли пульки выковыривать? Правильно! В морги! И там… Втихаря… Без огласки…

Александр так живо махал руками, будто вернулся в лихие девяностые и лично вынимал эти пульки. Прямо здесь, сейчас. И ему свой рассказ нравился.

– Уу-у-у-уу, Санёк! Сложно тебе сейчас будет свой бизнес заводить…

– Это ещё почему?

– Весь похоронный бизнес давно, ещё в те лихие распилен по кусочкам, и тебя туда уже не впустят. А в мед ты так и не поступил. Почему, кстати?

– Да всё до банальности просто. Провалился на вступительных экзаменах.

– Ну, значит, и в медицину тебе двери закрыты. Что тебя ещё интересует?

– Комендантша наша, – уже без смущения выпалил Александр.

– Ну, значит, взаимно у вас всё. Значит, с нею и будете сферу бизнеса выбирать. А первые свои два кирпичика мы дружно уже вложили.

– Три! – поправил Санёк. – Три кирпичика. Вы верите в меня. Это прям даже не кирпичик, а целый блок. Плита!

– Главное, чтоб не гробовая! – громко закончила Женя Черкасская, и класс разразился хохотом.

За разговором никто и не заметил, как в зал зашёл молодой мужчина и затащил массивный штатив и несколько стоек с лампами. Он лихо всё расставил, протянул провода и одним щелчком включил всё своё хозяйство. Белый свет заполнил зал.

– Уважаемые одноклассники! – громко переключил внимание на себя Сероп, – фотографироваться будем? Ваши телефоны с камерами – это, конечно, хорошо, но я пригласил фотографа, чтоб у каждого из нас были полноценные кадры с нашей встречи. Вставайте все, пойдёмте к сцене, уже всё готово! Фото я потом всем вам сам вышлю!

***

Вечер продолжался очень оживлённо. Танцы, споры, смех! Одноклассники разбивались по парам и тройкам и делились друг с другом кусочками своей жизни, давали советы, фантазировали и даже строили совместные планы. Ну, как не построить планы в части поездки на Кавказ и поиска сбежавшей дочки и сына погибшего одноклассника? Кто-то активно давал советы в развитии ещё не родившегося бизнеса Александра, кто-то сватал детей своим близким, кто-то просто вспоминал первые поцелуи, ещё такие по-детски робкие и самые яркие в жизни. А на крыльце повзрослевшие мальчишки дымили сигаретами и активно делились политическими планами и обсуждали правительство.

А ближе к двенадцати одноклассники стали прощаться и тихо разбредаться парочками по домам. Мужчины никак не хотели отпускать своих первых девочек без охраны, шли сопровождать их до подъездов в надежде повторить те самые детские поцелуи. Вот только не все понимали, что детство и юность уже не вернуть.

Лишь только Ирина Васильевна тихо просидела за столом и, наблюдая за когда-то такими наивными детьми. Весь вечер она улыбалась и вздыхала, вспоминая школьные дни каждого ребенка, а для неё все собравшиеся так и остались детьми. Как много таких вот дерзких вылетело из-под её крыла. Сегодня собралась всего лишь одна параллель, а таких у неё было четыре. И в каждой параллели больше двадцати таких вот разных судеб. И каждая судьба по-своему прекрасна, ярка и важна для мира. В каждой из этих судеб когда-то она приняла своё участие, а в некоторых принимает и сегодня, просто согревая улыбкой и давая уверенность своим сердечным «У тебя всё получится!»